Александр Смолян - Во время бурана
Впереди бежал Серов, за ним — Хмельницкий, за ними еще двое — ихний и наш. А сзади, значит, Рябцев и я. Опасность была именно в Рябцеве. Серов нарочно держал его в тени, но я с самого старта понял, что он у них — главная ставка.
Прошли вторые ворота, третьи, а Серов все впереди. Я уже начал сомневаться в Рябцеве. Вдруг вижу — между третьими и четвертыми воротами кустарник. Кустики низенькие, стелются по земле, наполовину снегом занесены. Серов в третьих воротах развернулся и, не останавливаясь, прет напрямик. Остальные со всего ходу — за ним. Только мы с Рябцевым остались. Он стал слева кустарник обходить, а я — справа. А остальные, вижу, в кустарнике погибают. Как в сетях. Заехали с размаху в самую гущу и — ни вперед, ни назад. Пробираются шагом между кустиков, руками лыжи передвигают. А снимать лыжи по правилам не разрешается.
Да, думаю, заманил-таки Серов ребят. Даже Ленька попался. А может, Серов и сам не нарочно. Кто его знает.
К четвертым воротам мы с Рябцевым почти одновременно подошли. Стоим, как телеграфные столбы, и не знаем, куда дальше бежать: никак не можем пятых ворот разглядеть. И снег валит, и поземка метет — ну совсем ничего не видно. Я тогда сообразил следы поискать: ведь впереди нас девчата бежали. Действительно, опустил глаза и вижу еле заметную лыжню. Кое-где ее замело, но все-таки виднеется. Посмотрел по направлению лыжни и сразу нашел ворота. Даже удивился, как это я их раньше не замечал. Подождал секунду — пока Рябцев отвернулся — и побежал. Он — за мной.
Так и идем. Я лидирую. Через несколько поворотов обгоняем одну петрозаводскую лыжницу. На следующем участке еще двух девчат догнали: Силаеву и Ломоносову. Молодец, думаю, Дмитриева! Напрасно мы ей не доверяли.
Поравнялся с Ломоносовой и кричу:
«Дмитриева давно вперед ушла?»
«Нет, говорит, она сошла с дистанции. Еще с пятого поворота».
За себя я уже был почти спокоен: Рябцев метров на пятьдесят отстал. Хотя, конечно, в слаломе всякие неожиданности бывают. Рано, думаю, успокаиваться. Тем более что женское-то первенство мы явно проигрываем: Ломоносова против Силаевой — все равно что малый ребенок.
Я Тоню Силаеву давно знаю. Она два года подряд доставала Петрозаводску первенство федерации. И на всесоюзных соревнованиях хорошие места брала. Юкагирским слаломом начала заниматься, когда в нашей области о нем еще и не слыхивали. По национальности она — из карелов, а ведь карелы с самого детства на лыжах. Как киргизы на конях.
Ломоносова, думаю, против нее — девчонка. Еще только школу кончает, лыжами всерьез третий сезон занимается. Правда, ее Леня Хмельницкий тренирует, а если он за кого-нибудь возьмется, так уж толк будет. Но до Силаевой ей все-таки еще далеко. Так что надо хоть мужское первенство не прозевать.
Проносятся у меня в голове эти мысли, а сам я пока что участок за участком отмахиваю. Хорошо! Ветер свистит, снежинки лицо щекочут… Очень приятно! Особенно приятно сознавать, что первым идешь.
Вдруг вижу, что лечу я прямехонько на желтые флажки. Понимаешь, издали флажки увидел и обрадовался, а цвет из-за снегопада не разглядел. А тут, на середине участка, заметил. Взглянул налево и, к счастью, сразу настоящие ворота нашел. Они метров на сто левее были и почти на одном уровне со мной.
Как быть? Повернуть сразу налево мне никак нельзя было! Верный проигрыш, потому что Рябцев увидел бы и раньше меня к тем воротам добежал бы. Ему ведь сверху катиться, а мне вдоль склона идти. В таких случаях, понимаешь, если отстал немного, так это даже выгоднее.
Все это я на бегу за полсекунды продумал, взмахнул в воздухе палками, будто равновесие теряю, и — плюх набок. Тут же мимо меня Рябцев пронесся, за ним — Силаева и Ломоносова. Я вскочил и побежал вдоль склона. Они тоже скоро повернули, но им пришлось уже немного наверх возвращаться: вот вам, думаю, и блеф. Не хуже, чем в покере.
Правда, вместе с петрозаводцами я и Ломоносову малость подвел, но тут уж другого выхода не было.
Еще через пару участков ворота были поставлены на пригорке. Там склон совсем не крутой, а на нем — пригорок. Будто бородавка на горе. Вот эта бородавка меня и подкузьмила. Я хотел с разбегу взъехать, да не удалось: с полпригорка назад заскользил. Пришлось боком вперед подниматься, «лесенкой». Представляешь себе? А Рябцев пока что подоспел и прямо, грудью вперед, идет на пригорок. Черт его знает чем у него лыжи были смазаны! Жженой резиной, что ли? Не может быть, конечно. Я даже подумал было, что они у него оленем подшиты. Они тогда назад, против шерсти не скользят. Тоже, конечно, ерунда: он ведь, как и все мы, к спуску готовился, а не к Подъему. Но красиво шел, бродяга! Я даже залюбовался, хоть и злость разбирала… Короче говоря, он меня, на этом пригорке догнал и даже обогнал немного.
Бежим дальше, Рябцев теперь метров на пятнадцать впереди. Смотрю, он не прямо к следующим воротам идет, а в сторону забирает. Оказывается, на прямом пути — землянка. Таких заброшенных землянок на южном склоне Дальней сколько хочешь. Вот Рябцев и обходит, потому что если через землянку ехать, так там обрыв метра в полтора, где вход был.
А я решил напрямик ехать. Я решил использовать эту землянку как трамплин. Разгонюсь, думаю, прыгну с обрыва подальше — Рябцев опять позади останется. А там уж, наверно, и финиш близко. Выигрыш обеспечен.
Так и сделал. Только над обрывом, понимаешь, камень лежал. Под снегом его не было видно. Перед самым прыжком я за него лыжей зацепился. А разгон был такой, что метров двадцать пролетел бы. Вместо этого бросило меня вниз, на пень, перевернуло раза два, ударило об дерево. И все. Потерял сознание.
Через сколько-то времени открываю глаза, хочу подняться… Куда там! Чуть не взревел от боли. Так побился, что даже не знаю, где цело, а где сломано. Вот те и раз, думаю, какая неудача произошла! И вот до чего может довести человека азарт: не про то думаю, что, может, на всю жизнь калекой стал, а про то, что проворонил первое место. Лежу это я, огорчаюсь, вдруг слышу — наверху снег под лыжами скрипит. Смотрю, из-за поворота Ломоносова выносится. Неужели, думаю, Силаева пробежала, пока я без сознания лежал?
Посмотрел вниз — нет. Там еще спина Рябцева виднеется, а больше никого. Значит, Ломоносова женское первенство отбирает! Я от радости даже про боль забыл.
Ломоносова в воротах приостановилась, потом заметила мою лыжню и пустилась вниз. Тоже решила прыжок сделать. Я хотел было крикнуть, предупредить про камень, да не успел. Она колени согнула, наклонилась вперед, ветром мчится. То ли она не по моей лыжне ехала, то ли я камень свалил, когда падал, но прыжок у нее получился отличный. Колени выпрямила, вперед подалась, руками взмахнула… Как птица летит! Ну, думаю, хоть женское-то первенство — наше. Ай да Ломоносова!
