Юрий Леднев - Странный остров
Похороны получились пышными, зрелище было просто необыкновенным. За гробом, который тащили, обливаясь потом Юрий и Георгий, шла скорбная толпа манекенов с рыданиями, которыми управляли Пат и Массимо. Было забавно слушать, как органно сипел плачем Пат и тонюсенько выл Массимо. В другой обстановке это позабавило бы друзей, но сейчас им было не до смеха. На плечах — тяжесть, в душе — обида, в сердцах — ущемленное достоинство. Оресту было легче: крышка, которую он нес, закрывала его от палящих лучей солнца. Единственное, что облегчило участь могильщиков — гроб и крышка были сделаны из самого легкого полиместерина. И в том была главная заслуга Пата. Клерки с плачем везли еще на ажурной тележке огромный портрет Брена. Группы, особо назначенные, тащили изречения Доброго Брена.
На могиле произошел маленький инцидент. Не дождавшись выстрела траурной пушки, Орест опустил комель гроба в углубление, а Юрий не удержался и чуть не свалился в яму сам, при этом страшно ругнулся и от досады кинул гроб на дно. Раздался стук, который заглушил хлопок пушечного выстрела.
Когда похороны закончились, друзья помчались домой. Но их дорогой перехватил Пат и сказал, что всех троих срочно требует к себе Брен. Пришлось подчиниться, хотя им страшно не хотелось видеть ненавистного Брена.
— Я все видел! Великолепно! — заорал сияющий Брен, встретив их на лестнице. — Хотя могло быть и лучше! Такие же проводы я устрою там, на материке, когда у меня кончится президентский срок! Вы также будете нести крышку и гроб! — Он засмеялся от предвкушаемого удовольствия.
— Вас еще могут и не выбрать! — в сердцах добавил в мед ликования Брена ложку дегтя Орест, а поэт и философ про себя сказали: «Нет, Брен, больше у тебя не выйдет! Хватит!»
А Брен, не замечая досады друзей, с довольством разглагольствовал о моментах похорон.
— Я видел, как вы над могилой вытирали слезы! — с сочувствием похвалил друзей Брен. Видимо, пот, лившийся ручьями с их лиц, он принял за слезы, или ему страшно хотелось, чтобы так и было на самом деле. — За эти слезы я вас сейчас отблагодарю! — И он уже поднял руки для известного друзьям жеста.
Но Орест холодно остановил Брена:
— Может, лучше сначала пойдем на поминки? А награда потом!
— Идем на поминки, — согласился Брен.
И это было очень кстати: у друзей от голода и усталости начинались головные боли.
Поминки получились веселыми. Во-первых, покойник был фиктивным. Во-вторых, Брен не пожалел деликатесов — и было что поесть, что попить.
Глава седьмая
ОТЪЕЗД БРЕНА
Правление президента Брена на острове Благоденствия закончилось. Наступил день его отъезда.
Брен захотел, чтобы в часы отлета на аэродром пришли проводить его Юрий, Георгий и Орест.
Специальный рейс самолета был назначен на семь часов утра. Накануне, поздно вечером, технические клерки принесли каждому из друзей по пригласительному билету на проводы Доброго Брена. За вежливым текстом приглашения сразу следовала приписка: «Строго обязательно! За невыполнение приглашения будете строго наказаны!»
Друзья только свистнули от удивления. Такой формы приглашения им еще не приходилось встречать. Одно дело увидеть подобную приписочку на объявлении об отчетно-выборной профсоюзной конференции в институте или в ЖЭКе и совсем иное — в пригласительном билете на проводы.
В то прощальное утро, на рассвете, прошел сильный ливень. Он остервенело хлестал с небес по земле водяными струями почти два часа, будто старался отмыть остров от всяких следов правления Брена.
Океан с тугим гулом накатывал огромные, высотой с многоэтажный дом валы на берег, которые раскатывались по песку пенящимся ковром, доставая языком волны до скалистого выступа, на котором когда-то явились нашим героям Пат и Массимо.
Ливень закончился внезапно и унесся с косматыми тучами в водные степи океана. На очищенном от туч небе появилось веселое солнце. От его лучистой жаровни небо постепенно становилось из синего белесо-голубым. На земле все оживало и радовалось.
Друзья шли к аэродрому по улицам города, отмытым небесной дождевальной системой. Трава, листва, цветы — весь растительный мир так и сиял чистотой. Солнце играло мириадами смеющихся зайчиков в каждой капле, каждой лужице.
Когда друзья в назначенный час подошли к зданию аэропорта, Брена еще не было. В ожидании с пристрастной завистью друзья рассматривали то заветное место острова, откуда можно было улететь и попасть домой. Через большие стеклянные окна здания аэропорта просматривалось поле аэродрома со взлетно-посадочной полосой. На ней виднелся готовый к отлету серебристый «Боинг».
Поле аэродрома было обнесено двойной проволочной сеткой метров пяти высотой. Судя по изоляторам, сетка была под током. По верху опор натянуты узкие ряды колючей проволоки. По периметру ограждения стояли сторожевые вышки. Аэродром охранялся надежно. Вход в здание аэропорта начинался застекленным коридором, а тот начинался домиком с островерхой крышей. На фасаде домика было написано: «Особая таможня». Возле стены таможни стоял с автоматами взвод молодых солдат в форме десантников.
Рядом, на плацу, в полной готовности выстроился почетный караул. Личный состав его, похоже, был из манекенов. Музыканты оркестра с их блестящими инструментами отдавали манекенщиной.
Опоздав на десять минут, Брен явился в сопровождении массажистки и двух манекенов, которые тащили за ним два больших чемодана.
К удивлению друзей, технических клерков с ним не было. Видимо, президент Брен не захотел взять их на свои проводы.
Поздоровавшись, Брен сказал:
— Кончилось мое правление. А жаль! Вы остаетесь? Счастливые! Завидую.
Брен был в парадной форме. Обе стороны мундира по всей груди закрывали массивные восьмиконечные звезды. Сразу бросилось в глаза: у Брена появилась еще одна, пятая по счету звезда. Это самонаграждение, видимо, произошло или вчера поздно вечером, или сегодня ранним утром.
— А неплохо я правил островом! Правда? — спросил Брен, любуясь золотым блеском звезд.
Друзья из деликатности промолчали.
И тогда Брен стал громко выражать свое сожаление, что не смог достойно наградить всех троих за безупречную службу. Но, сказал он, даст бог они еще встретятся, и тогда он не забудет их заслуги. Еще Брен обещал доложить об их славных делах Ханту. А сейчас он очень опечален расставанием с островом, с ними и особенно — он повернулся к десантникам — вот с этими честными настоящими служаками.
Брен говорил возбужденно, нарочито громко. Но в его голосе не слышалось печали расставания. Сквозила в нем какая-то непонятная нервозность, беспокойство, даже внутренний страх.
