Сара Кроссан - Пойманные под стеклом
— Между тем я по-настоящему кричу, без промедлений подбегают еще шесть или семь солдат.
Один достает свою дубинку и указывает ею на нас. Алина смотрит на меня взглядом. который говорит: «Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь». Конечно же, я не знаю.
Пока солдаты все вместе обсуждают положение вещей, мой IPad вибрирует.
Естественно, это Беа. Вероятно, нас слышно в очереди Второго класса — при том переполохе, который я устроил — ничего удивительного. «Она действительно его оставила?» — пишет Беа.
Алина стоит перед сканнером, обхватив свои плечи руками. Ее волосы прядями спадают на глаза. Я должен думать о нашей первой встрече в очереди для ожидающих прививку, когда она была такой разгневанной и энергичной. Тогда я хотел только одного: поцеловать ее. а теперь я смотрю на нее — с красными пятнами на лице, красными глазами — я просто хочу помочь ей. Он борется за что-то, это видно по ней. За что-то, во что, вероятно, сильно верит, потому что иначе она со всем этим сейчас не стала бы мириться. Она не стала бы вручать свою жизнь в мои руки. Я смотрю на сообщение от Беа и думаю: да, эта девушка того стоит, абсолютно!
Теперь из группы выбегает солдат. У него кустистые, как у шнауцера, усы, которые покрывают верхнюю губу, сросшиеся брови, и вообще его лицо выглядит довольно помятым.
— Дайте мне Ваш IPad, — говорит он.
Я торопливо переключаю на дисплей с паспортом. Пограничник смотрит в IPad, потом на меня, потом еще раз в IPad, и снова на меня. Затем он сканирует паспорт. Электронный голос дребезжит: «Квинн Бортлеби Кэффри — авторизирован».
— Ваш отец — главный работник в «Бриз»? — спрашивает он.
— Вы не умеете читать? — мой голос звучит надменно и нетерпеливо, точь-в-точь как у моего отца.
— Это еще не говорит о Ваших отношениях с президентом. Кем Вы ему приходитесь?
Я нервно закатываю глаза, как будто мое терпение подходит к концу, и забираю мой IPad у него из рук.
— Все, хватит. Я звоню Кейну, — выпаливаю я и стучу по клавиатуре. Уже через несколько секунд пограничник с резиновой дубинкой хватает меня за руку.
— Я думаю, что мы обойдемся без этого. У нас есть предложение: мы пропустим вас и вашу подругу, а вы сделаете кое-что для нас. — больше всего мне хотелось закричать «все что захотите. Я сделаю все для вас».
— Вы наверное свихнулись, — ругаюсь я вместо этого. — Хотите подкупить сына одного из премий. Личного друга президента…
— Кислород, — прерывает меня пограничник. Он складывает руки, как будто молится, и выглядит при этом не угрожающе, а скорее печальным и разочарованным. — Можете ли вы достать для нас кислородные баллоны? — шепчет он, чтобы его не услышали туристы в других очередях. — Не как взятка. Как подарок.
Другие часовые внимательно слушают. Они ничуть не выглядят напряженными или враждебными — только лишь полными надежды.
— Моя жена и я уже годы не танцевали вместе… годы, — говорит тот с тем же выражением лица.
Некоторое время мы пристально смотрим друг на друга. Скорее всего он знает, что я лгу.
— Я мог бы достать вам пять бутылок, — соглашаюсь я наконец, и смотрю на солдатов в ряду.
— Десять, и их должно хватить на семьдесят два часа. Доставить их нужно сюда в течение пары часов.
— Восемь и вы получите их в течение одной недели, — я не дам вытянуть из себя все.
— Откройте ворота! — кричит пограничник. И они открываются.
Алина и я проходим через двустворчатые ворота и входим в стеклянный туннель, так же как и другие туристы. Мы прислоняемся к изогнутому стеклу и ждем Беа.
— У тебя есть воздух? — спрашиваю я Алину.
Все еще немного дрожа, она вытаскивает кислородный баллон из ее рюкзака и закрепляет его на поясе. Затем надевает прозрачную силиконовую маску и затягивает резиновый ремень на затылке, чтобы маска герметично села. Я тоже откапываю мое оборудование и застегиваю его.
Когда Беа проходит через ворота и видит нас, она бежит, что очень неумно. Но прежде чем я успеваю что-то ответить, она уже висит у меня на шее и так крепко обнимает меня, что я чувствую боль.
— Эй, ты сломаешь мне ребра! — я знаю, что она беспокоилась, но не хочу дальше углубляться в это. — Давай я помогу тебе с твоей маской, — предлагаю я. — И тогда мы наконец сможем вырваться.
Мы идем до конца стеклянного туннеля, который наполнен солнечным светом, и когда подходим к вращающимся дверям, ведущим наружу, одновременно, в один шаг Беа, Алина и я вступаем в мир без кислорода.
Часть вторая
Пустошь
Несмотря на то что мы с Квинном ни слова не обронили об этом или даже не обменялись понимающим взглядом, но мы оба понимали, что нам придется еще какое-то время провести с Алиной. Она будет слишком выделяться, если отправится одна.
Мы решили максимально отдалиться от купола и дневных туристов. Большинство путешественников такие же тихие как и мы, они концентрируются на дыхании и стараются не поддаться панике, в то время как они все больше отдаляются от верного источника кислорода.
Если бы мы хотели, то могли бы беседовать во время бега через специальные отверстия в масках. Проблема была только в том, что это было не совсем привычно, когда лицо чем-то прикрыто. По крайней мере маска держала мою голову в тепле, так как я отдала мой шарф Алине. Что я еще могла бы сделать? Смотреть, как она трясется от холода? От Квинна она получила запасной свитер, а также он предложил ей свои зеленые перчатки, но она непреклонно отказалась от них. И теперь она кажется состоит из двух половинок.
Я надеялась, что Алина не будет так привлекательно выглядеть в маске, но напротив: ее большие глаза и дугообразные брови выделяются с большей силой. Кроме того она была такой умной, чтобы спрятать резиновый ремень маски под своими длинными волосами, так что они спадали поверх маски. Я не была настолько сообразительной. Я надела маску прямо поверх своей мальчишеской стрижки, и выглядела во всей видимости как черный гриб.
Я была только однажды в пустыне, мне было семь, во время классной поездки. Я еще помню, что мы могли попробовать подышать без маски. Учительница по очереди убирала нам маску от лица и предлагала сделать вздох. Это было как вдыхать огонь. Учительница смотрела улыбаясь и кивая, когда я пыталась сделать вдох, но она оттянула маску еще дальше. И только когда я почти потеряла сознание, она снова поднесла ее к лицу и закрепила ремень.
— Итак, разве не прекрасный опыт? — был ее единственный комментарий. Я все еще спрашиваю себя о назначении того путешествия. Оно должно было нам показать, насколько важен купол?
Внушить нам, что побег бесполезен? И так же я спрашивала себя, что же произошло с Алиной, что она решилась на такой радикальный поступок.
