И. Даль - Коэффициент интеллекта
— Ладно, — я равнодушно пожимаю плечами. — Согласен.
Не все ли равно, кого и как зовут? Суть игры не в этом.
Филин шепчется с Лисом.
Жираф прекращает дышать дымом, с интересом вытягивает длинную шею.
— Спросите про тело! — шепчет он Лису.
— Вчера у нас с вами был интересный разговор, — говорит Лис. — И вы рассказали нам о Вишневой Даме. Помните?
— А, это…
Странно, что его интересуют такие мелочи.
Похоже, он опять хитрит. Надо быть настороже.
— Мы можем поговорить с ней?
— Зачем вам? — я отвечаю нарочито равнодушно. Должно сработать.
— Она поделилась с нами очень ценной информацией.
Лис снова врет. Я-то знаю, что Вишневая Дама — настоящая сумасшедшая. Порой мне самому неуютно общаться с ней.
— Нам снова надо поговорить с ней, — настаивает хитрый Лис. — Можно это устроить?
Я молчу, раздумывая.
— Вы скучаете по воде? — я направляю луч на Окуня.
Окунь приоткрывает рот, выкатывает мутные глаза, но сказать ничего не может. Непонятно, на что я надеялся. Ведь рыбы не разговаривают.
— Услуга за услугу, — говорю я.
Я направляю луч на Филина. Хотя Лис хитер и с ним можно иногда весело поболтать, Филин в этом вольере — более важный зверь.
— Я вас слушаю, — хмурится Филин.
— Я хочу такие вот палочки. Как у него, — я показываю на Лиса.
— Карандаши?
— Да. Разные. Цветные…
Филин лапой цепляет себя за клюв. Поправляет стеклышки, которыми прикрывает глаза от ярких фальшивых груш.
— В прошлый раз, — вставляет Лис, — когда мы дали вам карандаши… Вы использовали их не вполне по назначению. Едва не произошла трагедия. Один из тех людей, что пытаются вам помочь, пострадал. Вы, к сожалению, этого не помните, но…
— Дайте ему карандаши, — говорит Окунь. — Только сначала мы поговорим с этой, как ее, дамой…
Оказывается, рыбы умеют говорить!
Мне становится весело, и я громко смеюсь.
Окунь таращится на меня. Он, видимо, уже жалеет, что показал свое умение.
— Не бойся, — я поглаживаю его по плечу успокаивающим Лучом. — Я никому не скажу, что ты умеешь говорить!
— Мы дадим вам карандаши, — обещает Филин, убирая от морды защитные стеклышки.
— Еще хочу такие же, — я показываю Лучом на стеклышки. — Мне необходима защита от фальшивых груш. Они слишком ярко светят.
Я показываю Лучом на груши, лежащие вверх ногами на перевернутой тарелке. Все четверо поднимают вверх глаза. Выглядит уморительно, и я снова смеюсь.
— Договорились! — дергает клювом Филин. — Теперь вы позовете Вишневую Даму?
Пусть так. Они мне уже наскучили, и я хочу вернуться.
Вернуться туда, где кончается туман и…
Судороги сотрясают мое тело. Что-то держит меня — крепко-крепко.
Филин, нацепляя обратно свои стеклышки, протыкает воздух когтем. Торжественно каркает: «Вот оно!»
А потом я…
…смутно знакомый молодой человек смотрит на меня поверх экрана ноутбука. Рядом с ним сидят двое. Старик в белом халате, который почему-то тоже кажется знакомым, и невзрачный мужчина в костюме и галстуке. Еще один стоит возле стены, подпирая ее плечом. Курит, выпуская под потолок клубы дыма.
— Где я?
— Вы не помните?
— Нет.
Я чувствую запах табачного дыма, в горле першит, захожусь кашлем…
— Вы бы не курили, — говорит молодой человек, поворачиваясь к типу с сигаретой, который стоит у стены. Тот поспешно подходит к столу и давит окурок в переполненной пепельнице. У него из-за ремня торчит пистолет. Косясь на меня, он возвращается к стене.
— Можете сказать, как вас зовут? — спрашивает молодой человек, внимательно глядя на меня. — Я Молчанов, помните?
— Конечно, — говорю я. Кажется, я действительно вспоминаю. — Меня зовут Катя.
— Екатерина Алексеевна Плеткина? — переспрашивает старик.
— Да.
Тип у стены вполголоса матерится.
Молчанов бросает на него короткий строгий взгляд.
— Напомните ваш год рождения?
Я напоминаю.
— Род занятий?
— Студентка… Почему я не могу пошевелиться?
— Это в целях вашей безопасности, — торопливо говорит Молчанов. — Вы помните, что с вами произошло?
В голове низкий гул, многоголосый хор… Сложно думать, мысли плавны и текучи, как на границе между сном и явью.
— Мы были в кафе «Вернисаж», знаете, у реки? Где рынок для художников… Я и Оля. Отмечали сданную курсовую. А потом…
Память пронзает острая молния. Разбегается по телу разрядами электричества.
— Потом появился он. Сказал, что тоже художник, что хотел бы нарисовать нас. Да-да, мы поехали к нему. К нему в мастерскую…
— Можете назвать адрес? — торопливо спрашивает невзрачный тип.
— Да. Это в самом конце улицы, у перекрестка… Старые дома. Мы зашли во двор, потом спустились в подвал. Мы немного выпили в кафе, а потом еще у него… Он налил нам вина… И… О Господи!
Воспоминания приходят рывками. Бьют наотмашь. Я чувствую боль по всему телу, мышцы напрягаются, пальцы мелко дрожат, по коже бегут мурашки, к горлу подкатывает комок.
— О нет! Нет! Этого не может быть! Он подсыпал нам что-то. Оля отключилась. А я еще нет… Тогда он подошел к мольберту, взял с него… Нет, не надо! Пожалуйста, не…
— Вы запомнили улицу? — кричит, тараща прозрачные глаза, тип в костюме. — Улицу…
Слепой ужас давит, я кричу, но крик тонет в волнах тумана, вязкого как кисель, который наползает со всех сторон. Стены выгибаются парусом, силуэты людей дрожат, меняют форму, как в кривом зеркале…
Падаю, падаю в туман…
Тело бьет крупная дрожь, я не в состоянии пошевелится…
«Свяжись с операми срочно!!!» — гудит в голове чей-то хриплый бас. Мне что-то кричат, но я не слышу… Тишина.
Звенящая тишина. Только дыхание нескольких людей в тесной комнате. Только отрывистый стук сердца.
Я поднимаю веки, моргаю с непривычки. Вижу четверых. Это интересно. Видеть собственными глазами, так близко. Потянуться рукой и…
Жаль, я не могу двигаться.
Они заранее обезопасили себя.
— Тимур? — спрашивает меня самый молодой.
Я растягиваю губы в улыбке.
Пусть думает, что я и есть тот, кто ему нужен.
А я пока осмотрюсь. Здесь все такое интересное, такое новое для меня. Пожалуй, свет резковат. И еще клубы этого ядовитого дыма щекочут ноздри. Но главное, здесь очень интересн…
Я успеваю услышать, как старик говорит «вот опять», и туман накатывает волной, захлестывает меня со всех сторон…
Мускулы предельно напряжены, судорога, еще одна…
…эти четверо пялятся на меня.
