Джон Уиндем - Песчаные короли
Зефани молчала несколько минут, потом сказала:
— Папа, как ты на самом деле относишься к Диане и ее делу?
— Это очень сложный вопрос, доченька.
— Мне кажется, ты воспринял все очень спокойно — до тех пор, пока я не сказала тебе про “Нефертити”.
— Я никогда еще спокойно не реагировал на необычные развязки. И очень жалею, что так открыто проявил свои чувства. Кроме всего прочего сначала это меня просто рассердило. С ее стороны здесь только нарушение условий, но не кража — и я рад этому. У меня было целых пятнадцать лет, чтобы решить, что делать, и я потерпел поражение. Поэтому, думаю, это справедливая расплата. К тому же я не знаю, что делает сейчас Диана, но ей как-то удалось сохранить эту тайну. Если бы она ее не сохранила, это обернулось бы трагедией, но теперь… Как я уже говорил, так долго продолжаться не может. Нет, я не гневаюсь, мне даже легче от того, что я уже не один. Но все же хочется как можно дольше оттягивать время, когда все раскроется…
— Если Диана сказала правду и она счастливо выберется из создавшегося положения, то ничего не изменится, разве не так?
Френсис покачал головой:
— Три дня назад я был один. Теперь я знаю, что и Диана владеет той же тайной. Значит, нас стало вдвое больше.
— Но это только мы, папа, — Пол и я. Если Диана не рассказала еще кому-нибудь.
— Она уверяет, что нет.
— Тогда все хорошо. И в самом деле, ничего ведь не изменилось.
Пол подался вперед в своем кресле.
— Все это очень хорошо, — вставил он. — Возможно, для вас ничего не изменилось, но не для меня. У меня есть жена.
Отец и сестра удивленно посмотрели на него. Он продолжал:
— Пока я ничего не знал — это одно дело. Но теперь, мне кажется, моя жена тоже имеет право знать.
Френсис и Зефани не ответили. Зефани сидела неподвижно, ее волосы поблескивали на фоне темной спинки кресла. Френсис старался не смотреть сыну в глаза. Молчание стало гнетущим. Наконец Зефани нарушила его:
— Ты не должен говорить ей сразу, Пол. Нам самим нужно время, чтобы освоиться с этим, осмыслить все последствия.
— Попробуй поставить себя на ее место, — предложил Пол. — Что бы ты подумала о муже, который скрыл бы от тебя это?
— Это особый случай, — ответила Зефани. — Я не говорю, что ты можешь подождать, пока мы не придумаем какой-нибудь план.
Однако Пол настаивал на своем:
— Она имеет право ждать откровенности своего мужа.
Зефани повернулась к Френсису:
— Папа, скажи ему, чтобы он не торопился…
Френсис ответил не сразу. Он до блеска начистил трубку, некоторое время рассматривал ее со всех сторон и, наконец, поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с сыном.
— Именно это, — сказал он, — и висело надо мной целых четырнадцать лет. Я никому не рассказывал, ибо никому не мог полностью довериться, никому — с тех пор, как умерла ваша мать. Если уж какая-то идея посеяна, то никто не сможет сказать, где и когда она даст всходы. Как я и думал, единственный надежный способ удержать ее под контролем — это совсем не сеять ее и тем самым не давать ей возможности размножаться, и это, как оказалось, гораздо разумнее, чем я даже допускал.
Он поглядел на часы.
— Прошло только три с половиной часа, как я выпустил джина из бутылки — доверился вам. А он все растет и растет, и неизвестно, остановится ли…
Он замолчал на минуту, а потом продолжил:
— Если бы я только мог апеллировать к трезвому рассудку, то не думаю, что здесь возникли бы какие-нибудь трудности. К сожалению, мужья редко проявляют рассудочность в отношении жен, а жены — еще менее, когда речь идет о мужьях. Ты не думай, что я не понимаю твоего положения. И все же я должен тебя предупредить: если ты можешь взять на себя ответственность за всю бездну несчастий — в масштабах, каких ты себе никогда не представлял, — то ты сделаешь то, что тебе кажется достойным джентльмена; но если у тебя есть разум, то ты не скажешь никому, абсолютно никому.
— И все-таки, — напомнил Пол, — ты сам только что сказал: если бы мать была жива, ты доверился бы ей.
Френсис ничего не ответил на это. Он продолжал внимательно рассматривать сына.
— Хорошо. Я понял. Не надо мне больше ничего говорить, — задиристо воскликнул Пол. — Я знаю, вы никогда не любили Джейн, никто из вас. А теперь вы заявляете, что не доверяете ей. Разве не так?
Зефани переменила позу, словно собираясь что-то сказать, но, видимо, передумала. Френсис тоже промолчал.
Пол встал. Не глядя на них, он вышел из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь. Через несколько минут они услышали шум отъезжающей машины.
— Не удался мне этот разговор, — огорчился Френсис. — Думаю, он ей расскажет.
— Боюсь, что так, папа. И будет по-своему прав. Кроме того, он боится скандала, когда она узнает, что у него были от нее секреты.
— И что будет? — спросил Френсис.
— Видимо, она придет к тебе просить для себя курс лейкнина. Не думаю, что она расскажет еще кому-то об этом. Во всяком случае, пока.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Зефани вышла из лифта и, раскрыв сумочку, начала искать в ней ключ от квартиры. С безобразного кресла, поставленного на лестничной площадке скорее для того, чтобы заполнить пустоту, нежели для того, чтобы в нем сидеть, поднялся высокий мужчина. Когда Зефани приблизилась к двери, он пошел ей навстречу. Выражение ее лица изменилось за какой-то миг от полной отчужденности — через припоминание — к страху.
— О, милый! — проговорила она голосом, который абсолютно не отвечал смыслу сказанного.
— Неужели милый? — иронично спросил молодой человек и нахмурился. — Еще час назад я должен был зайти за тобой. И я зашел.
— Я страшно провинилась перед тобой, Ричард. Я очень…
— Но, оказывается, ты просто забыла об этом.
— О нет, Ричард, нет — я помнила об этом еще сегодня утром. Но с тех пор так много всякого случилось. И это… ну, просто выскочило у меня из головы.
— Неужели выскочило? — передразнил ее Ричард Тревверн. Этот высокий, крепко сложенный, довольно красивый молодой человек внимательно смотрел на нее. То, что она была искренне взволнована, немного успокоило его? — Так что это за событие? — спросил он.
— Семейные дела, — пояснила Зефани рассеянно. Она положила руку на лацкан его пиджака. — Не сердись, пожалуйста, Ричард. Я ничего не могла сделать. Мне пришлось неожиданно уйти. Это одно из таких дел… — Она снова пошарила в сумочке и, наконец, нашла ключ. — Заходи и садись. Дай мне всего десять минут на ванну и переодевание, и я буду готова.
