Константин Бояндин - Последний час надежды
Ники кивнула. Похоже, сразу поверила, что это сон.
— Что это? — указала она рукой в дверной проём. — Мой дом?
— Да, Ники.
— И там я…
— Там вы бы умерли, — ответила София. — Здесь, у меня, никто не умирает. Все здоровы. Брюс, подойди ко мне, пожалуйста.
Я подошёл, взял Софию за руку.
— Трудно, — шепнула София, прикрыла глаза. — Не думала, что так трудно держать дверь открытой.
— А если закрыть?
— Тогда я не вернусь? — поинтересовалась Ники, вставшая рядом со мной. — Я умру там… и не вернусь?
— Не знаю. Скоро узнаем. Брюс, дай руку!
И я дал. И ощутил напряжение Софии. И её усталость.
* * *— Сейчас, — София прикрыла глаза. — Сейчас это будет. Держи меня крепче!
Я сжал её руку. И почувствовал, как Ники сжимает мою.
— Брюс, — услышал я её голос. — София. Если это опасно, уходите. Я останусь. Можете ничего не говорить. Я уже почти поняла.
София не ответила. Я видел, как очертания двери становятся нечёткими, как нечто отталкивает нас от двери — словно оттуда, из реальности, дул всё более сильный ветер. Сил едва хватало держаться за Софию и за дверной проём. Перед глазами всё плыло…
И всё кончилось.
София уселась с размаху наземь. Ники бросилась к ней.
— Ничего, — София прошептала. — Сейчас, минутку. Принесите мне воды. Прямо из моря.
Ники улыбнулась — видимо, ей понравилось осознавать, что она во сне. Подбежала к морю, к лениво шевелящимся волнам.
— Пресная, — она была изумлена. — Вода пресная!
— И лечебная, — уточнила София. — Принесите мне её!
Она выпила глоток воды с ладони Ники и откинулась, опираясь о косяк.
— Ещё минутку, — попросила она.
Ники протянула мне ладонь. Там оставался ещё глоток.
Я допил, что оставалось. Усталость начала проходить — я ощущал, как она покидает тело.
— Слушайте, но ведь так не бывает! — не выдержала Ники. — Мы спим? Все вместе спим?
— Нет, — София встала. — Идёмте. Только держите за руку меня и Брюса.
— Постойте, — Ники оглянулась. — Когда я пройду… что со мной будет?
— Не знаю, Ники. Правда не знаю!
— Хорошо, — она взяла нас за руки. — Я всё равно бы умерла, да? Идёмте!
* * *Едва дверь в сон захлопнулась за нами, как её немедленно открыли — и внутрь ворвалась охрана, полиция, и последней — Анна.
— Что случилось? — холодно поинтересовалась Ники.
— Простите, — сержант явно был раздосадован, он метнул сердитый взгляд в охранника. — Нам сообщили, что вы погибли при более чем подозрительных обстоятельствах. Приношу извинения, мадемуазель де Сант-Альбан!
— Кто сообщил вам? — спокойно осведомилась Ники.
— Звонок поступил из подсобного помещения, из винного погреба, — ответил охранник — его звали, если не путаю, Мишель.
— Кто звонил? Что тут происходит? — Доминик начала злиться, и все вокруг это почувствовали. — У меня был сердечный приступ. Мне помогли мадемуазель Лоренцо и мсье Деверо. Со мной всё в порядке.
Она выглянула в окно.
— Кто приказал вызвать «Скорую помощь»?
— Я, мадемуазель, — охранник явно не знал, куда девать глаза. — Простите, но я узнал голос мадемуазель Анны…
— Я не звонила, — возразила Анна. — Я была всё это время на кухне.
— Не ваш, — уточнил охранник и замолк. Видно было, как ему неловко.
— Ясно, — буркнула Ники. — Она позвонила с того света. Зовите вашего доктора, чтоб ему лопнуть! Это зашло слишком далеко. И закройте дверь с той стороны!
Вскоре мы остались втроём.
— Полиция, медики, и репортёры, — Ники посмотрела в окно. — Мою смерть хорошо спланировали. Слушайте… господи, я не знаю, что думать! София, это было на самом деле? Море, берег, и дверь в воздухе?
— Да, — подтвердила София. — Это было.
Доминик кинулась к ней на шею, обняла. София смотрела мне в лицо, улыбаясь. И заметил слёзы на её глазах. И…
Ники вернулась. Наша Ники. Теперь я почувствовал это.
Она медленно отпустила Софию. Оглянулась. Заметила медицинские приборы, лекарства, слёзы на лице Софии. Кинулась к окну. Медленно повернулась.
— Я умерла?
— Чуть… чуть не… — София разрыдалась, уселась на пол. Ники бросилась к ней, обняла.
— Брюс! Ты в порядке? — она пристально посмотрела мне в глаза.
— Да, — на большее сил не хватило.
— Пожалуйста, помоги Софии. Я сейчас вернусь. Софи, — она осторожно взяла её за лицо. — Со мной всё в порядке, правда! Я сейчас!
И вылетела наружу.
И тут меня тоже накрыло. Руки дрожали, перед глазами всё плыло, мысли путались. Я только и помню, что сел рядом с Софией и прижал её к себе. Она плакала и не могла остановиться.
А я не мог ничем помочь. Сам был еле жив.
Трое, поместье «Жасмин», 5 августа 2010 года, 3:25
Ники была очень резкой, особенно — с репортёрами. Сказала, что если появится хоть одна публикация о её якобы смерти, то немедленно будет судебный иск.
— Ты же можешь просто отменить это всё, — бесцветным голосом заметила София. — К чему эти разговоры?
— Меня учили, что всё, что ты считаешь правильным, нужно всегда проговаривать вслух.
— Зачем это?
— Чтобы ты сама и в самом деле так думала.
— Чушь какая-то, — проворчала София. Ей стало лучше, но и её, и меня продолжал бить озноб, а в голове было смутно — думать о чём-либо не получалось. Сколько было уже звонков — не перечесть. Видимо, смерть Ники действительно спланировали и заявить о ней должны были очень громко. Зачем?
— Это не чушь, — Ники взяла её за руку. — Но давай об этом позже. Не будет публикаций. Меня такие сенсации совсем не радуют. Маму с папой тоже.
— Анна, — напомнил я. — Она была там, где мы…
Провал. Дальше не могу вспомнить.
София посмотрела на меня, в её глазах читался ужас.
— Ты тоже не можешь вспомнить?
Она кивнула.
— Так, — Ники посмотрела на брошку с камерой. — Брюс, можно твой телефон? Нет, сам не включай. Я сейчас.
И ушла.
София взяла меня за руку и не отпускала, пока Ники не вернулась.
Ники открыла дверь и посмотрела на нас. Взгляд её был задумчивым.
— Там немного записано, но я кое-что поняла. Что-то есть там, под землёй. Верно?
И пропавшая память неожиданно вернулась. Вся. Я вспомнил даже то, как мы с Софией заглядывали в отверстие — видели нечто, что не должно было быть там, в подземной части поместья.
— Я… — начала София. — Брюс, ты вспомнил? Как мы ломали там стену, как…
— Да. Ники, это важно! Нужно там побывать!
— Вам нужно отдохнуть, — возразила Ники. Меня удивило, что она так спокойно к этому относится. — Зачем новые потрясения?
