Александр Беляев - Мир приключений, 1983
Шагая на ватных ногах по коридору рядом с Уродом, лейтенант почти не слышал, что тот говорит. Сквозь гул в ушах просачивались обрывки фраз:
— Теперь Корабль знает, что нас двое… легко и очень точно… явно понравились, мне кажется… страсть к полету.
В обретенной наконец каюте он грохнулся на едва успевшее развернуться ложе и уснул, как мертвый. Во сне он кричал.
Утром они встретились в зале, куда Акира пришел уже сам.
Урод улыбнулся по-своему и поклонился дружеским, хорошим поклоном. И Акира ответил ему, как равный равному. Что ни говори, а оба они летчики.
Раскланявшись, они сели лицом к лицу. И как всегда, разговор начал Урод:
— Как я узнал от вас, Акира-сан…
И тут Акира не выдержал.
— Умоляю сэнсэя простить мою неучтивость, — перебил он резче, чем следовало бы, — но в речах сэнсэя слух мой несколько раз ловил эти слова: «как я узнал от вас…» Высокоученые беседы сэнсэя для меня большая ценность, но вряд ли я, ничтожный, успел сообщить сэнсэю так много…
Урод несколько мгновений неподвижно смотрел на лейтенанта. Затем сморщился, как изюмина, и обхватил свои плечи длинными руками. Он качался из стороны в сторону, закрыв глаза. Акира в душе совершенно растерялся. Он догадывался, что Урод смеется, но уж очень странно это выглядело.
Наконец Урод открыл глаза и сказал:
— Простите меня, Акира-сан. Я чувствую, вам это было еще непонятней, чем мне то, что вы рассказали о войне. Дело вот в чем…
Акира то и дело глох. Но кое-что он понял. Корабль имел орган, с помощью которого можно было считывать и передавать в другой мозг информацию из устойчивых очагов возбуждения в коре. Похоже на прямое переливание крови. Чтобы понять, что повреждено у чужого существа, Урод включил его на себя и сумел, рискуя жизнью, разобраться в ощущениях умиравшего Акиры и спасти его. Но прямым следствием этого шага стало усвоение обильной информации из памяти Акиры. Что-то оказалось ему полезным — так он выучил язык, а в чем-то он совсем не разобрался.
Еще одним неожиданным эффектом оказалось яростное сопротивление подсознания лейтенанта. Его мозг активно отторгал любую информацию, которую пытался приживить ему Урод. Если бы не это, первое знакомство Акира с Уродом и дальнейшая психическая акклиматизация лейтенанта прошли бы значительно легче.
Урод увлекся, рассказывал довольно долго. Акира успел соскучиться, когда вдруг вспомнил своего знакомого, капитана Сэйсабуро из контрразведки. Тот как-то жаловался в офицерской столовой, что с пленными корейцами порой оказываются бесполезными даже самые эффективные методы воздействия. Шомпола, раскаленные или холодные, крыса в железной корзине, привязанной к животу, острые дубовые планки, на которые ставят коленями, — все это дает в лучшем случае увечье или смертельный исход. А говорить они все равно не говорят.
Будь у капитана Сэйсабуро такой аппарат, все было бы куда проще. Снял, пересадил, прочел — и все. Надо пленного уничтожить — уничтожай на здоровье. Не надо пока — в шахты его, на поля, на строительство укреплений, пусть работает на благо и могущество императорского дома!
Он покосился на Урода — догадывается ли, как тогда, в коридоре? Но Урод уже спрашивал, как у них на планете передаются на расстояние сигналы, и Акира принялся объяснять ему принципы работы радиоприемника, изобразил как мог схему колебательного контура и простейшего детектора, долго пытался растолковать, что такое длина волны…
Их разговор длился около трех часов. Но Урод и Акира забыли о времени. Корабль плыл высоко в небе, плотно окутанный гигантским облаком, а они, как небожители, беседовали о том, что их занимало.
…Вернувшись в свою каюту, Акира против воли предался мечтам. Урод рассказал ему, что энергии Корабля с избытком хватит на то, чтобы растопить полярную шапку Антарктиды, или, наоборот, нарастить береговую полосу Японии до тридцати километров.
Какая мощь! Только о новых посевах и плантациях сейчас нечего и думать. Конечно, армию, проникнутую самурайским духом, не одолеть никому и никогда, но чем скорее мы покорим Китай, Маньчжурию и Россию, тем лучше! Дальше настанет черед чванливой Америки…
Засыпая, Акира видел мгновенно вскипающие моря, плавящуюся землю, ревущих от страха солдат, и над всем этим — себя и Корабль, парящий над мерно шествующими победоносными полками сынов Ямато.
4
До сего дня их скорбные души пребывают в этом месте… Когда луна зайдет за облака, когда польет дождь, ночами слышатся их вопли и стоны. И холод охватывает слышавших до самых пор кожи…
«Тайхэйки», глава XXVСегодня Урод встретил его так, что Акира почувствовал: что-то случилось. Но ощущение радости, которое прямо-таки излучал Урод, было настолько внятным, что тревога Акиры улеглась. Урод поздоровался с ним и потащил Акиру прямо в зал, к тумбе.
Теперь стены горели почему-то красновато-розовым светом. Это было не очень похоже на огонь, и все же у Акиры снова забилось сердце.
Взявшись за один из гребневидных выступов, Урод сделал резкое круговое движение. В тумбе открылась неглубокая воронка. Он вытянул еще какие-то стержни, поколдовал над ними и снова все убрал. Затем повернулся к лейтенанту и положил руку ему на плечо:
— Вы были очень скромным гостем, Акира-сан, а я был никуда не годным хозяином. Мне следовало раньше понять, что для вас сейчас важнее не еда, не сон, не кров, а вести с вашей родины…
Акира слушал, еще не понимая, к чему клонит Урод, но привычная настороженность и недоверие уже проснулись в его душе.
— Моя задача заключалась в том, чтобы определить наличие цивилизации и ее уровень. Контактом займется комплексная экспедиция; я не имею на это права. Поэтому ваше одиночество продлится еще некоторое время. Чтобы хоть как-то его скрасить…
Он отступил от тумбы и щелкнул клавишей маленького прибора, который постоянно носил с собой. Раздался хрип и треск, настолько знакомый, что сердце Акиры неистово заколотилось. Вой помех, свист, и вдруг сквозь все это — японская речь:
«…время Америка усилила воздушные налеты на наши города. Одновременно она ведет подготовку к высадке десанта на нашей территории. Отборные силы…» — тут опять обрушились треск и скрежет, сквозь которые доносилось: «…сокрушительного отпора… исполненные… наглого врага… стойко перенося поистине… восхищение…»
Урод что-то сделал с тумбой, и звук стал чистым. Торжественный голос диктора вещал:
«…однако враг, применив недавно изобретенную бомбу нового типа, принес ни в чем не повинным женщинам, старикам и детям новые, чудовищные по своему зверству, невиданные в истории человечества страдания.
