Аластер Рейнольдс - Великая стена
— Кто сообщит ему новости? — спросила Клаузен, глядя на Да Силву.
— Ты проспал почти 160 лет, — сказал мужчина. — Сейчас апрель 2217 года. На дворе двадцать третий век.
Гонт снова обвел взглядом обшарпанное помещение. У него имелись некие туманные представления о том, каким станет пробуждение, но реальность совершенно в них не вписывалась.
— Вы мне лжете? — спросил он.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответила Клаузен.
Гонт поднес к лицу руку. Она выглядела, насколько он мог вспомнить, точно такой же, как и прежде. Те же старческие веснушки, те же набухшие под кожей вены, те же волосатые костяшки пальцев, те же шрамы и дряблая, как у ящерицы, кожа.
— Принесите зеркало, — попросил он, охваченный дурным предчувствием.
— Избавлю тебя от хлопот, — сказала Клаузен. — Ты увидишь примерно такое же лицо, с каким заснул. Мы ничего с тобой не делали, только вылечили подкожные повреждения, вызванные несовершенством ранних методов замораживания. Физиологически ты все еще мужчина шестидесяти трех лет и проживешь еще лет двадцать или тридцать.
— Тогда зачем вы меня разбудили, если процесс еще не завершен?
— А его нет, — сообщил Да Силва. — И не будет еще очень долго. У нас сейчас совершенно другие заботы. И среди этих проблем бессмертие — на последнем месте.
— Не понимаю.
— Поймешь, Гонт, — утешила подопечного Клаузен. — Рано или поздно понимают все. Кстати, мы тебя выбрали, учитывая твои способности. Ты ведь сделал состояние на компьютерах, верно? Работал с искусственным интеллектом, пытался создать мыслящие машины.
Одно из смутных разочарований оформилось в конкретное поражение. Он вспомнил энергию, вложенную в одну-единственную амбицию. Вспомнил друзей и возлюбленных, которых он сжег на этом пути, вычеркнув из жизни, сфокусированной на «белом ките».
— Из этого ничего не получилось.
— Верно, но ты все же на этом разбогател.
— Просто способ заработать. Какое это имеет отношение к моему пробуждению?
Клаузен, похоже, собралась ответить, но что-то заставило ее передумать.
— Одежда в шкафчике возле кровати, по размеру должна подойти. Хочешь позавтракать?
— Я не голоден.
— Желудку понадобится какое-то время, чтобы проснуться. А пока, если тебя тошнит, лучше вывали все сейчас, чем потом. Не хочу, чтобы ты загадил мой корабль.
Детали неожиданно стали складываться в картину. Функциональное помещение, фоновый шум далеких механизмов, утилитарная одежда этой парочки… возможно, он на борту какого-то космического аппарата. Двадцать третий век… Времени было вполне достаточно, чтобы основать межпланетную цивилизацию, пусть даже в пределах Солнечной системы.
— Мы сейчас на корабле?
— Конечно, нет, — фыркнула Клаузен. — Мы в Патагонии.
* * *
Он оделся, натянув нижнее белье, белую футболку и такой же серый комбинезон, как у местных. В комнате ощущались прохлада и сырость, и он порадовался, что одет. Гардероб дополнили ботинки со шнурками, немного тесные в пальцах, но в остальном вполне приличные. Одежда была на ощупь самая обычная и простая, хотя местами слегка потертая и поношенная. Зато сам он оказался чист и ухожен, волосы ему коротко подстригли, а бороду сбрили. С ним хорошо поработали, прежде чем привести в сознание.
Клаузен и Да Силва ждали его возле комнаты в коридоре без окон.
— Наверное, у тебя сейчас масса вопросов, — сказала Клаузен. — Например, почему со мной обращаются, как с дерьмом, а не как с королевской особой? Что случилось с остальными избранными, что это за вонючее место и так далее?
— Полагаю, вы собираетесь в ближайшее время на них ответить.
— Расскажи-ка ему сразу о сделке. Открытым текстом, — предложил Да Силва. Он успел надеть куртку, а через плечо у него висела застегнутая на молнию сумка.
— Какую еще сделку? — осведомился Гонт.
— Начнем с того, что ты для нас отнюдь не какая-то особая персона, — сообщила Клаузен. — И тот факт, что ты проспал 160 лет, нас совершенно не впечатляет. Это старые новости. Но ты все еще полезен.
— В каком смысле?
— Нам не хватает одного человека. Работа здесь суровая, и мы не можем потерять даже одного члена команды, — ответил Да Силва. Хотя они еще мало общались, у Гонта сложилось впечатление, что мужчина чуть более рационален, чем его коллега, и не проявляет столь неприкрытой антипатии. — А сделка такая: мы тебя обучаем и даем работу. В обмен, разумеется, о тебе будут хорошо заботиться. Еда, одежда, спальное место, лекарства из тех, что у нас имеются. — Он пожал плечами. — Мы все согласились на это. Если попривыкнуть, то не так уж плохо.
— А какая альтернатива?
— Снова в мешок, бирку на палец — и в морозильник, — сообщил Да Силва. — В компанию к остальным. Выбор, конечно, за тобой. Или работать с нами, стать одним из команды, или залечь обратно в спячку и попытать удачи таким способом.
— Нам пора идти, — сказала Клаузен. — Не хочу заставлять Неро ждать на палубе «Ф».
— Кто такой Неро?
— Последний из тех, кого мы разбудили до тебя, — пояснил Да Силва.
Они прошли по коридору, миновали несколько распахнутых двустворчатых дверей и вошли в нечто вроде столовой или комнаты отдыха. За столами сидели мужчины и женщины разного возраста, негромко разговаривали, ели, играли в карты. Все здесь выглядело по-спартански или как в каком-то учреждении — от пластиковых стульев до крытых пластиком столов. В дальней стене виднелось мокрое от дождя окно, обрамляющее прямоугольник серых туч. Гонт заметил несколько брошенных на него взглядов, быстро угасший интерес со стороны двух-трех присутствующих, но никто не изумился, увидев его.
Они двинулись дальше, поднялись по лестнице на следующий этаж этого непонятного здания. Навстречу попался пожилой мужчина, китаец на вид, с замасленным гаечным ключом в руке. Он поприветствовал Клаузен, подняв свободную руку с растопыренными пальцами, Клаузен ответила тем же. Затем они поднялись еще на этаж, прошли мимо шкафов с оборудованием и распределительных щитов и далее вверх по спиральной лестнице в продуваемый ветром ангар из гофрированного металла, где пахло маслом и озоном. На стене ангара как-то нелепо смотрелся надувной оранжевый спасательный жилет, на противоположной стене висел красный огнетушитель.
Гонт напомнил себе, что на дворе двадцать третий век. Несмотря на это унылое окружение, у него не было причин сомневаться, что таковы реалии жизни в 2217 году. Пожалуй, он всегда верил, что мир будет улучшаться, а будущее окажется лучше прошлого — ярче, чище, стремительнее, — но никак не предполагал, что его вера подвергнется такому испытанию.
