Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио
С трудом открыв тяжёлую дверь с шестью резиновыми прокладками, козёл ввалился в каморку, и, не дожидаясь приглашения, сел. Дама подняла на него левый глаз. Правым, висящим на отдельном стебельке, она продолжала просматривать какие-то ведомости.
- Мне нужен кредит, срочно, - начал козёл.
- Очень жаль, - внезапно перебила его злопердь, машинально облизывая пятнистые оранжевые губы, - но не сегодня. Проигрался солидный клиент, перед этим он успел выбрать весь лимит. Оперативная касса пуста. Мне очень жаль, - повторила она.
Козёл помотал рогатой башкой. Такой подляны от судьбы он не ждал.
- Мне нужно хотя бы десять соверенов, - попробовал он. - У вас найдётся десять соверенов?
Злопердь посмотрела на него обоими глазами - с недоумением и печалью - и свела их возле глабеллы.
- Наверное, я недостаточно объяснила ситуацию, - предположила она. - Проигрался наш многолетний клиент, кукен-кракен по основе. У него была отличная репутация, мы выделили ему кредитную линию. Однако случилась чёрная полоса. Подобное бывает даже с самыми успешными игроками. Он проигрался и умер от разрыва среднего сердца. Перед проигрышем он выбрал весь кредитный лимит, и теперь наша оперативная касса...
- Да понял я, понял, - перебил козёл. - А вы можете одолжить эти деньги из своих? Мне лично? Я отдам сегодня же.
- Сожалею, - сказала злопердь с ноткой печали в голосе: козёл был ей симпатичен как мужчина. - Но правила казино категорически запрещают служащим и сотрудникам заведения давать в долг клиентам.
- Десять соверенов! - не выдержал Септимий. - Какие-то паршивые десять соверенов!
- Что значит паршивых? - в глазах администраторши появился стеклянный блеск. - Уж не хотите ли вы сказать, что мы используем неисправные платёжные средства?!
- Нет, нет, я этого не говорил! - закричал козёл, но было поздно: разгневавшаяся администраторша на мгновение потеряла контроль над собой и непроизвольно злоперднула. Через пару секунд Септимий, чихая и кашляя, вылетел из каморки. За спиной чвякнула газонепроницаемая дверь и завыла вытяжка.
Попандопулос прислонился к косяку и тихо, жалобно застонал. Ситуация складывалась крайне неблагоприятная. Судя по словам администраторши, никто из сотрудников заведения не дал бы ему и сольдо - поскольку это, оказывается, противоречило установленным порядкам. Рядовые игроки тоже: давать в долг проигравшемуся считалось не только глупостью, но и дурной приметой. Украсть, отобрать, или ещё каким-то незаконным образом раздобыть деньги в данной ситуации было бесполезным номером: его визави первым делом потребовал бы сведений о том, где он их взял, и пригласил бы крупье засвидетельствовать законность приобретения средств. В общем, кругом была беда, беда, беда. Никакого выигрышного хода козёл не видел.
Стараясь держаться как можно более независимо, он пошёл на выход. За спиной плеснул и отразился в зеркалах отблеск багряный: видать, "чубайс" с люстры учуял козлиную скорбь и теперь насмешливо осветил ему путь - жалкий, позорный путь неудачника.
Он уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей вниз, когда его окликнули.
- Уважаемый герр... - раздался чей-то голос.
Если бы оскорблённый в лучших чувствах и потерявший всякие надежды козёл вслух или про себя послал бы нежданного собеседника нахуй (или хотя бы в пизду), наша история потекла бы по иному руслу. Скорее всего, не случилось бы эпической битвы при Сизой Поляне, когда Карабас бар Раббас потерпел унизительнейшее в жизни поражение. Иной - и, быть может, более счастливой - была бы судьба девочки с голубыми волосами и её чернокудрого любовника. Бамбук Буратина избежал бы многих ужасных опасностей и бед, но жизнь его была бы пустой и никчёмной. И уж наверное, любовь не победила бы смерть.
Однако козёл не только промолчал, но остановился и даже оглянулся - просто потому, что успел привыкнуть к установленным в Бибердорфе порядкам.
- Уважаемый герр, - сказал прирулеточный кровосос, - вы забыли свой выигрыш. Вы ставили на чёрное. Будьте любезны получить. Десять соверенов.
Через непродолжительное время Попандопулос сидел напротив покаянца и смотрел в карты. Ему опять пришли два короля, но наученный горьким опытом козёл на них не особо надеялся.
Снова разыграли старшинство, и снова покаянец оказался первым.
- Герр Септимиус, - сказал покаянец, вытаскивая у козла трефового короля, - я восхищаюсь вашим мужеством и волей к победе. Но мне очень нужно выиграть. В утешение могу сказать, что я рискую не меньше, чем вы, и даже больше. Я истощён. Но вы не оставили мне выбора. Простите меня за то, что я сейчас совершу.
- Прощу, догоню и ещё раз прощу, - слегка схамил козёл. Сдаваться по доброй воле он не собирался.
Когда он протянул руку к чужим картам, на него обрушился страшный ментальный удар.
Наверное, любое другое существо на его месте немедленно скопытилось от стыда и совести. Гвоздь принял на себя почти весь ад. Однако и оставшегося хватило. В козлином мозгу всплыли с самого дна самые старые, гадкие, стыдные воспоминания. В том числе - самое первое и самое скверное.
...Их было семеро - маленьких пушистых козлят, рождённых одной калушей. Септимий родился последним и был самым хилым. От пощёчины синьора Люпо Ваффанкуло он упал на землю, а его брат Терций остался стоять. Он был сильным, Терций, сильным и очень красивым. Септимий влюбился в него с первого взгляда.
Их накормили свежим сеном, дали выспаться. На следующий день сводили на морской берег и разрешили искупаться. Снова накормили, на этот раз персиками и сливами. Сеньор Вафанкуло хотел, чтобы им понравилось жить.
А потом пришли гориллы и побросали всех семерых в яму. Очень глубокую и очень тёмную яму. Всё, что там было - это непотухающий очаг с "ведьминой косой" и немного соломы в углу, воняющей мочой и экскрементами: туалет для пленников.
Они провели там сутки - напуганные, голодные, ничего не понимающие. Пока не открылся люк над ямой и не раздался голос сеньора Люпо Ваффанкуло.
- Эй, вы, - закричал он. - Вы собственность семьи Альбо Ндрина. Нашей семье не нужно семь козлов. А мне не нужны сопляки, мне нужны brigandi. Мне нужны отважные существа, готовые убить и умереть. Радуйтесь. Вы все станете отважными, вы убьёте и умрёте. Одни убьют, другие умрут. Останется только один. Я приду через две недели.
Сначала убили четвёртого. Он пытался есть зассаную солому, и Терций сказал, что от него воняет. Кажется, он ударил его первым. Потом тушу кое-как ободрали зубами, поджарили и съели - случайно раздавив мочевой пузырь, так что от мяса и вправду воняло. Оно было полусырым и совсем не вкусным, особенно по сравнению с сеном и персиками, но голод был гораздо хуже.
