Лоис Буджолд - Осколки чести. Барраяр
Между окровавленными бедрами леди Форпатрил показалась головка младенца.
— Ну вот, — удовлетворенно произнес сержант.
Корделия поймала головку обеими руками и, когда наступила следующая схватка, осторожно вытянула все тельце. Мальчик два раза кашлянул, чихнул, как котенок, вдохнул, порозовел и издал потрясающий вопль. От неожиданности Корделия чуть не уронила его.
Шум заставил Ботари чертыхнуться.
— Дай мне твою шпагу, Ку.
— Нет! — в ужасе вскрикнула леди Форпатрил. — Отдайте его мне, я сделаю так, чтобы он замолчал!
— Я вовсе не то имел в виду, — с видом оскорбленного достоинства отозвался Ботари. — Хотя мысль неплохая, — добавил он, когда вопли возобновились.
Взяв плазмотрон, он установил регулятор на самую малую мощность и быстро прокалил клинок.
При следующей схватке вышла плацента, плюхнувшись прямо на куртку Ку. Корделия не могла оторвать зачарованного взгляда от жизнеобеспечивающего органа, который стал причиной и ее собственной муки.
«Время. Спасение Элис отняло столько времени! На сколько теперь упали шансы Майлза?»
Не исключено, что за жизнь маленького Айвена она сейчас расплатилась жизнью собственного сына. Кстати, не такой уж он маленький, этот Айвен, если на то пошло. Неудивительно, что его матери пришлось так нелегко. Наверное, у Элис необычайно широкий таз, иначе она просто не выжила бы.
Пуповина побледнела, и Ботари перерезал ее стерилизованным клинком, а Корделия завязала узел. Она вытерла младенца, завернула его в чистую запасную рубаху и вложила в протянутые руки Элис.
Элис взглянула на ребенка и сдавленно всхлипнула.
— Падма говорил… что у меня будут лучшие врачи. Падма говорил… больно не будет. Падма говорил, что будет рядом. Будь ты проклят, Падма! — Она прижала к себе сына Падмы и вдруг уже совершенно другим тоном, тоном легкого удивления вымолвила: — Ох!
Ротик младенца нашел ее грудь — и, похоже, хватка у него оказалась акулья.
— Хорошие рефлексы, — заметил Ботари.
Глава 17
— Господи, Ботари, не поведем же мы ее туда! — прошипел Куделка.
Они стояли в переулке перед лабиринтом караван-сарая. Нетипичное для этих мест трехэтажное здание с толстыми облупившимися стенами тонуло в холодном мраке, и лишь в одном окне сквозь ставни просачивался желтоватый свет. Керосиновая лампа тускло горела над деревянной дверью.
— На улице ее оставить тоже нельзя. Ей нужно тепло, — ответил сержант. Он нес леди Форпатрил на руках. Она цеплялась за него, бледная и дрожащая. — Сегодня ночь тихая. Поздно. Они уже закрываются.
— Что это за дом? — спросила Друшикко.
Куделка откашлялся.
— Караван-сарай. В Период Изоляции, здесь была резиденция какого-то лорда. Кажется, одного из младших принцев Форбарра. Вот почему оно построено как крепость. А сейчас здесь… своего рода постоялый двор.
«А, так вот он, ваш бордель!» Корделия с трудом удержалась, чтобы не выпалить это вслух. Вместо этого она спросила у Ботари:
— Тут безопасно? Или тоже полно доносчиков, как в той гостинице?
— Если на несколько часов — то безопасно, — решил Ботари. — А у нас и есть всего несколько часов.
Он поставил леди Форпатрил на ноги, поручив ее заботам Друшикко, вошел внутрь и о чем-то негромко заговорил с невидимым привратником. Корделия покрепче прижала к себе маленького Айвена, прикрывая его полой куртки, чтобы хоть как-то согреть. К счастью, малыш уснул и мирно посапывал. Через минуту на пороге показался Ботари и жестом пригласил их войти.
Сразу за дверью был небольшой коридор, в стенах которого зияли узкие прорези, а в потолке через каждые полметра — отверстия.
— Для обороны в прежние времена, — прошептал Куделка, и Друшикко кивнула. Однако сегодня на них не посыпались стрелы, не хлынуло кипящее масло. Мужчина — ростом не ниже Ботари, но гораздо массивнее — запер за ними дверь.
Коридор привел их в большую полутемную комнату, превращенную в подобие ресторанного зала. За столами сидели две унылые женщины в халатах. Одинокий пьянчуга храпел, уронив голову на руки. В громадном камине тлели угли.
Откуда-то явилась хозяйка — поджарая женщина неопределенного возраста. Она молча поманила их к лестнице. Пятнадцать или даже десять лет назад она еще могла бы показаться привлекательной, теперь же былая стройность сменилась худобой, а лицо поблекло. Повинуясь ее знаку, Ботари опять подхватил леди Форпатрил и понес вверх по лестнице. Куделка тревожно огляделся и, казалось, немного ободрился, не обнаружив того, кого искал.
Женщина провела их на третий этаж, в большую, заставленную громоздкой мебелью комнату на третьем этаже.
— Перемени простыни, — пробормотал Ботари, и женщина, кивнув, исчезла. Через несколько минут она вернулась, стащила с кровати мятые простыни и заменила их свежими. Ботари положил леди Форпатрил на постель и попятился. Корделия пристроила рядом с нею спящего младенца, и Элис вымученно улыбнулась.
«Мадам», как мысленно называла ее Корделия, с интересом взглянула на младенца.
— Новорожденный. Крупный паренек, а? — В голосе послышалось что-то похожее на нежность.
— Ему две недели, — заявил Ботари тоном, не терпящим дальнейших расспросов.
Женщина фыркнула и уперла руки в бока.
— Я ведь и сама повитуха, Ботари. Ему от силы два часа.
В глазах сержанта появилось какое-то странное выражение, и «Мадам» поспешно вскинула руку, словно защищаясь от его взгляда:
— Ладно, ладно. Как скажешь.
— Пусть пока поспит, — сказал Ботари, — надо удостовериться, что у нее не будет кровотечения.
— Да, но не будем оставлять ее одну, — добавила Корделия. — Чтобы не испугалась, проснувшись в незнакомом месте.
Что и говорить, аристократке Элис эта конура покажется чудовищной.
— Я посижу с ней, — вызвалась Друшикко, с подозрением посматривая на «мадам». Корделия поняла, что ее телохранительница ничуть не обманута попыткой Куделки представить это заведение чем-то вроде музея. И леди Форпатрил тоже не обманется, когда немного придет в себя.
Друшикко с брезгливой гримасой опустилась в засаленное кресло, а все остальные вышли из комнаты. Корделия поручила Куделке отыскать то, что в этой дыре именуется уборной, а также попытаться купить какой-нибудь еды. Витающие в воздухе ароматы неопровержимо доказывали, что караван-сарай не подключен к городской канализации. И центрального отопления здесь тоже не было. «Мадам», поймав еще один хмурый взгляд Ботари, незаметно исчезла.
В конце коридора, рядом с тускло горевшей лампой в красном абажуре, виднелся продавленный диван. Ботари и Корделия устало опустилась на него. Сейчас, когда напряжение спало, сержант казался совсем измученным. Впрочем, Корделия была уверена, что и сама она выглядит не лучше.
