Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви
— Джастин, когда дело касается чувств и взаимоотношений, Тамара всегда знает, что делать. Она дразнила Лазаруса, а не Га-мадриаду. Нашего предка порой охватывает странная застенчивость. Он спал с Тамарой целый месяц и делал вид, что ничего не происходит. Словно это не они, а две киски резвятся на полу. Но откровенное требование Тамары, чтобы Гамадриада заменила ее в качестве наложницы, разоблачило его. И тут нашла коса на камень. Джастин, ты знаешь и Тамару, и Лазаруса — кто, по-твоему, победил? Извечный псевдопарадокс. Конечно, Тамара умеет быть непреклонной.
— Не знаю, Галахад.
— Ни он и ни она. Потому что как только Лазарус перестал бурчать, что, дескать, не нужно было без необходимости смущать его и Гамадриаду, Тамара мягко взяла свои слова обратно и вообще умолкла. Она молчала тогда, молчала после реювенализации, молчала, когда мы уезжали. Она предоставила ход Лазарусу — и выиграла спор тем, что отказалась от спора. Джастин, как по-твоему, трудно ли выгнать Тамару из чьей-либо постели?..
— По-моему, это невозможно.
— Полагаю, что Лазарус об этом догадался. Не знаю, о чем там они говорило посреди ночи, но Лазарусу было сказано, что Тамара не отправится на реювенализацию до тех пор, пока он не пообещает не спать в одиночку во время ее отсутствия. А со своей стороны Тамара обещала вернуться в его постель сразу, как только завершит антигерию. Утром Лазарус, запинаясь, объявил всем о достижении соглашения. Его физиономия пылала. Джастин, истинный возраст нашего предка в наибольшей степени проявляется в его допотопных и отсталых взглядах на секс.
— Прошлой ночью, я не заметил этого, Галахад. Впрочем, этого следовало ожидать: я тщательно изучил его мемуары.
— Да, но прошло уже четырнадцать лет после того, как мы учредили наше Семейство, а это событие как раз и произошло в то самое утро. Но до рождения близнецов мы официально не оформляли наш семейный альянс. Поверь мне, Лазарусу было трудно сдаться, и он искал лазейку. Он сердито заявил, что обещал Тамаре не спать один, пока она проходит антигерию, а затем сказал не более и не менее как следующее: «Айра, ты сказал, что в городе полно профессионалок. Можно ли подыскать такую, которая согласилась бы заключить контракт на это самое время?» Мне приходится цитировать его по-английски, поскольку он использовал эвфемизмы, которыми обычно пренебрегает в разговоре. Лазарус не знал, что Иштар уже распределила среди нас роли. Кстати, ты заметил, как он чувствителен к женским слезам?
— По-моему, к ним все мы чувствительны. Но я заметил.
— Айра постарался изобразить непонимание: дескать, понять не могу, какого рода профессионалки нужны Лазарусу. Тем самым дал Гамадриаде возможность разразиться слезами и выбежать из-за стола… Иштар тоже встала и проговорила: «Дедушка, как вы могли!» По лицу ее тоже потекли слезы, и она отправилась вслед за Гамадриадой. Тут разрыдалась Тамара и последовала за остальными двумя. Мы, трое мужчин, остались одни. «Если вы не возражаете, сэр, — холодно произнес Айра, — мне бы хотелось найти свою дочь и утешить». После чего поклонился, быстро повернулся и вышел. Мы остались вдвоем. Джастин, я понятия не имел, что делать. Я знал, что Иштар ожидала трудностей — Тамара предупредила ее. Но я не предполагал, что вынужден буду отдуваться за всех.
«О великие огненные шары! — пробормотал Лазарус. — Сынок, что я наделал?» Что я мог ответить? И я сказал: «Дедушка, вы оскорбили чувства Гамадриады». А потом стал упорно отказываться ему помочь: не стал объяснять, почему чувства ее были задеты, куда она могла задеваться — правда, все-таки пришлось высказать догадку, что она отправилась домой, а дом ее находился где-то в пригороде, но я не захотел проводить туда Лазаруса. Короче, как велела Иштар, изображал угрюмого тупицу и все предоставил женщинам.
Тогда Лазарус сам отправился на поиски Гамадриады. Ему помогла Афина, то есть я хотел сказать, Минерва.
— Это для меня новость, дядя Гладя, — подала голос Афина.
— В таком случае, забудь об этом, пожалуйста, дорогая.
— Ладно, забуду, — согласился компьютер — Но кое-что сохраню, чтобы воспользоваться этим через сотню лет. Джастин, а если бы я была живая и плакала, ты бы побежал за мной, чтобы утешить?
— Пожалуй. Почти наверняка.
— Я запомню это, мой сладкий. Ты такой милый.
Я сделал вид, что не расслышал, как она меня назвала, но Галахад спросил:
— Что это еще за «сладкий»?
— Я так выразилась, дорогой. Извини, дядя Гладя. Но ты просто невыносим. Если бы ты вчера не завалился спать в такую рань, то знал бы почему.
Я решил запомнить ее слова, чтобы лет через сто, когда Афина Паллада станет живым человеком, сконфузить ее и поставить в безвыходное положение. На этом наш разговор окончился — пришел Лазарус. Галахад замахал рукой:
— Ой! Папуля! Сюда!
— Иду. — Лазарус мимоходом чмокнул меня, потом Галахада, уселся рядом с ним и, схватив остаток завтрака Галахада — домашний рулет с вареньем, — отправил в рот.
— Ну как? Он клюнул?
— Но не так, как ты на Гамадриаду, папуля. Я как раз рассказывал Джастину о том, как Гама надула тебя и таким образом положила начало нашему Семейству.
— Боже, какой вздор! — Лазарус хлебнул из чашки Галахада. — Джастин, Галахад — очень милый парнишка, но страдает от приступов излишнего романтизма. Я всегда знаю, чего хочу, и потому начал именно с Гамадриады. Я преодолел ее сопротивление, и теперь она спит со всеми, даже с Галахадом. Дальше все развивалось логично. А ты все еще собираешься возвращаться на Секундус?
— Возможно, я не понял всего, что Галахад мне рассказывал… полагаю, что связался с… — Тут я замолчал. — Лазарус, я не знаю с чем связался.
Лазарус кивнул:
— Надо быть снисходительным к молодежи, Джастин. Галахад еще не умеет выражаться ясно.
— Спасибо, папулечка. Большое спасибо. Я уже все уладил. А теперь ты пытаешься озадачить его.
— Успокойся, сынок. Давай-ка все обговорим. Джастин, ты присоединяешься к Семье. И должен будешь содержать детей, причем всех, а не только тех, которые родятся у тебя. — Он выжидательно поглядел па меня.
— Лазарус, я воспитал много детей…
— Я знаю.
— И что-то не помню, чтобы уронил хотя бы одного. Итак, трое, которых я еще не видел, плюс эти двое — ваши сестры или приемные дочери — плюс все остальные, которые еще могут появиться на свет. Правильно?
— Да. Но такая обуза не на всю жизнь; для говардианца это непрактично. Семья может пережить всех нас… я надеюсь. Взрослый может бросить ее в любое время, но обязанности по отношению к детям, и родившимся, и тем, что еще во чреве, у него останутся. Скажем, до тех пор, пока им не исполнится восемнадцать лет. В любом случае, полагаю, остальные члены Семейства скорее предпочтут облегчить жизнь такому человеку, снять с него лишний груз ответственности, чем увидеть его затылок. Но не могу себе представить, что отпущенный на свободу будет счастлив. А ты?
