Фредерик Браун - Галактический скиталец
И как бы Марджи ни скрашивала его пребывание здесь своим присутствием, он отвлекался и не мог сосредоточиться из-за нее.
Он придумал этих марсиан, находясь в полнейшем одиночестве, и только в полнейшей изоляции, вдалеке от всех и вся, он сможет наилучшим образом изгнать их.
Хижина Картера Бенсона в пустыне? Ну конечно же! Именно там ведь все и началось!
Конечно, сейчас август. И там стояла адская жара. Но это даже к лучшему: в этих условиях Картер туда и носа не сунет; даже, пожалуй, и нет необходимости испрашивать у него разрешения, он никогда и не узнает, что Льюк побывал там. И если его будут искать, то никому и в голову не придет туда наведаться. Кстати, и Марджи о ней вовсе и не слышала.
Но надлежало действовать с величайшей осторожностью. Было еще очень рано, и банки не работали. Слава богу и Марджи, что у него с нею был совместный банковский счет. Он снимет сумму, достаточную для покупки какой-нибудь подержанной машины — всего несколько сотен долларов. Не добираться же до хижины пешком или голосованием на дороге! А свою машину он уже давно загнал после отъезда из Голливуда.
К счастью, на рынке цены на машины постоянно падали. Он был уверен, что подберет себе вполне подходящую модель меньше чем за сотню долларов.
— Льюк, с тобой все в порядке?
— Да, да, все о’кей, — поспешил он ответить.
И все же, видимо, надо подготовить почву для побега.
— Немного устал, что-то голова плохо варит, — добавил он. — Неважно спал этой ночью.
— Дорогой, может, тебе прилечь? Льюк притворился, что колеблется.
— М-м… да, может быть, но чуть позже. Я хоть и притомился, но что-то лень идти ложиться спать. Все равно не усну.
— А что тебе хотелось бы сейчас сделать?
— Может, сыграем в бадминтон? Это меня вымотает физически, и мне захочется отдохнуть. И сон придет сам собой.
Поиграли с полчаса, до половины девятого. Потом Льюк, широко зевнув, сказал, что валится с ног от усталости.
— Пойдем со мной, — предложил он, — может, тебе надо что-то взять из комнаты. Тогда ты меня не побеспокоишь, ведь я могу проспать и до полудня.
Льюк быстро поцеловал ее, сожалея, что не может попрощаться с нею по-настоящему, поскольку не увидит ее какое-то время. После этого прошел к себе.
Первое, что он сделал, — это напечатал на машинке записку Марджи, в которой заверял, что безумно любит ее, но что ему надо решить одну важную задачу, чтобы она не волновалась, поскольку он очень скоро вернется обратно.
Льюк взял из сумочки Марджи несколько бумажек, чтобы заплатить за такси. Выглянул в окно в надежде еще раз взглянуть на нее в парке. Но ни из комнаты, ни из вестибюля спустя несколько секунд он так и не увидел ее. Стараясь не шуметь, спустился по лестнице. Через открытую дверь кабинета доктора Снайдера услышал голос Марджи:
— …вроде ничего такого, что вызывало бы опасения, но все же он показался мне каким-то странным. Но не похоже, что он…
Льюк вышел через черный ход, ведущий прямо в парк, и направился в ту сторону, где деревья скрывали ограду.
Единственной опасностью теперь было только то, что кто-нибудь с улицы увидит, как он перелезает через стену клиники.
Но никого поблизости не оказалось.
Глава 18
Это произошло 5 августа 1964 года за несколько минут до тринадцати часов в Нью-Йорке. Конечно, повсюду в мире это время выглядело по-разному, но для всех это был, несомненно, торжественный момент.
Ято Ишурти (Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций) одиноко сидел в небольшой студии Радио-сити. Он был готов и ждал момента начала передачи, полный надежды и одновременно опасений.
К его гортани был подключен микрофон. В ушах торчали затычки, чтобы ничто не отвлекало его внимания. По этой же причине, как только начнется церемония, он закроет глаза.
Вспомнив, что техника еще не задействована, он откашлялся. Его глаза следили за оператором, отделенным от него стеклом в контрольном зале.
Генеральному секретарю предстояло обратиться к самой обширной аудитории, когда-либо собиравшейся на памяти человечества. За исключением нескольких примитивных племен и малолетних детей, вся Земля сейчас прильнула к приемникам, и передачу обеспечивала целая армия переводчиков.
Подготовка к этому обращению, хотя и велась в спешном порядке, но отличалась особой тщательностью. Ее организации содействовали правительства всех стран. По этому случаю были даже расконсервированы ранее закрытые радиостанции. Речь ретранслировалась также всеми морскими судами.
Ишурти еще раз напомнил себе, что ему следует говорить медленно, делая паузы между фразами и абзацами, чтобы переводчики смогли успешно справиться со своей задачей.
Даже в самых слаборазвитых странах позаботились о том, чтобы обеспечить перевод его обращения на все многочисленные местные диалекты. В промышленно развитых странах все предприятия, закрывшиеся в связи с безработицей, вновь распахнули свои двери для рабочих и служащих с тем, чтобы те смогли при необходимости собраться там вокруг приемников. Жителей, у которых не было радио, радушно приняли соседи.
По примерным подсчетам, слова Генерального секретаря Организации Объединенных Наций должны были услышать три миллиарда человек (и еще около миллиарда марсиан).
Если он преуспеет в своем начинании, то станет самой знаменитой личностью… Но Ято Ишурти постарался побыстрее отогнать от себя эту эгоцентрическую мыслишку. Он сейчас действовал во благо человечества, а не ради самого себя. Если все пройдет хорошо, он отойдет в тень и не будет пытаться как-то воспользоваться этим в политическом плане.
Ну а если провалится… но о подобной перспективе лучше было не думать.
Интересно, что ни в студии, ни в контрольном зале не видно было ни одного марсианина.
Он еще раз прочистил горло, получилось очень вовремя. Практически тут же оператор за стеклом, повозившись с кнопками, дал ему знак, что можно начинать.
Ишурти закрыл глаза. И заговорил.
А сказал он следующее.
— Я обращаюсь к вам, народы Земли, а также и к вам, пришельцы с Марса. Даже больше к последним. Но необходимо, чтобы меня выслушали все, и по окончании речи вы сможете ответить на вопрос, который я вам задам по ходу.
Марсиане, вы отказались сообщить нам причину вашего нашествия на Землю.
Возможно, вы действуете с позиций зла и получаете удовольствие от наших моральных страданий.
Не исключено, что ваша психология и ваш настрой ума настолько чужды нашим, что мы просто не смогли бы разобраться в ваших объяснениях.
