Андрэ Нортон - Буря над Колдуном. Испытание в Иноземье. Добыча Предтечи
Так почему бы не последовать примеру Д’Хуны и не признаться, что и её четыре лурла не подчинились ей? Но её признание лишь укрепит позиции Д’Фани и его сторонников. Другие Хранительницы Глаз слишком молоды и легко поддаются чужому влиянию, а одна из возможных кандидатур — Д’Васа, которой Д’Эйри не доверяла ни на гран.
Нет, сколько удастся, она будет хранить в тайне своё бессилие, особенно, если вернутся к обычаю Кормления. Её не просто приводила в ужас одна только мысль об этом — она знала: тогда откроются врата для всякого сброда.
И если всё же Голос объявит о приближении новой бури, и Д’Фани потребует для себя чрезвычайных полномочий…
Девушка ощущала себя, как жертва, оказавшаяся между клыкастым хищником и многоруким осьминогом, которые уже приготовились проглотить её. А она так устала…
Д’Хуна — она пойдёт к ней. Она должна узнать, что же случилось с лурла. Наверное, всё дело в мутациях в их породе, а не в Глазах, как полагали остальные. Знание — сила, и чем больше она узнает, тем надёжнее построит свою защиту.
Хотя Д’Хуна и отказалась от своих Глаз, она ещё не покинула башню: по обычаю это произойдёт только тогда, когда в неё войдёт новая Хранительница и вступит в официальное владение. Так что ещё не поздно.
Д’Эйри бежала по коридорам, выложенным перламутровыми раковинами, спускалась в одну секцию, поднималась в другую. Большинство людей никогда не пользовались этими переходами из одной башни в другую. Покой носительниц Глаз хорошо охраняется, и их беспокоили только тогда, когда без этого невозможно было обойтись, например, когда нужно было проверить лурл или в других случаях, когда требовался их дар. Тем более сейчас, когда заседал Совет, когда объявлено о восстановлении Голоса, так что всё внимание большинства жителей Норноха приковано к другим местам.
По пути никто ей не встретился: наверное, в башнях никого и не осталось, хотя на постоянном дежурстве пребывали шесть носительниц — по две на каждой стене. Но если Д’Каквук и Д’Лов и слышали последние новости, то они и не думали отправляться за новыми сплетнями: над их дверями тускло горели лампочки, показывая, что они находятся внутри. Вот, наконец, и башня Д’Хуны.
Перепончатыми пальцами Д’Эйри отстучала личный код. Медленно, почти неохотно дверь отворилась, и она вошла в комнату, точную копию её собственной. Перед ней стояла Д’Хуна, выглядевшая непривычно без Глаз: с того дня, когда они вместе стали Хранительницами, она никогда не расставалась с ними.
— Сестра, — первой начала Д’Эйри, слегка смущенная безразличным, невидящим взглядом Д’Хуны. — Мне рассказали, что… Нет, я не могу в это поверить!.. — она запнулась.
— Во что ты не можешь поверить? — спросила Д’Хуна таким же безразличным голосом. — Что я отказалась от Глаз, что я больше не являюсь Хранительницей? Если именно это говорили тебе, то всё это правда.
— Но зачем ты так поступила? Все мы… все мы знаем, что время от времени лурлы становятся медлительными, и тогда их трудно заставить двигаться. В последнее время эти случаи становились всё более частыми.
— Во время бури, — Д’Хуна прямо не отвечала ей, — я поняла, чем стали лурла. Три из них не подчинялись приказам Глаз, даже когда я напрягала все свои силы. Боюсь, что я могла бы привести Норнох к гибели. Пусть другая, у кого больше сил, займёт моё место и станет охранять стену.
— А ты уверена, что новая это сделает лучше тебя?
Неожиданный вопрос застал Д’Хуну врасплох, глаза её сверкнули. Она не сводила с Д’Эйри взгляда, словно по–прежнему была носительницей Глаз и пыталась с их помощью прочитать мысли своей сестры.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Разве ты не заметила изменений в поведении лурл? — наверное, это была последняя отчаянная попытка Д’Эйри уцепиться за крохотные остатки надежды, но если она заставит Д’Хуну усомниться в собственном решении, то не приведёт ли она их обоих к краху? — Как я уже говорила, в последнее время они стали особенно неповоротливыми. Наверное, в этом виноваты не мы, а сами лурлы, которые теперь с большим успехом сопротивляются приказам Глаз.
— Если это так, то, может, верно и то, что говорят будто в прежние времена Кормление заставляло их подчиняться приказам, и теперь именно поэтому мы не можем справиться с ними. Пусть другая, кто прошёл современную подготовку, возможно, более совершенную, займёт моё место и попытается.
Кормление! Так что, неужели даже Д’Хуна изменила свои взгляды? Но разве она не понимает опасность распространения этого мнения? Наверное, ей, Д’Эйри, следует держать при себе сделанные ею наблюдения — в противном случае она просто даст в руки врага новое оружие.
Но как раз когда она подумала об этом, выражение лица Д’Хуны изменилось: на месте безразличия теперь читался живой интерес.
— Итак… ты заметила, что они стали медлительными. Расскажи мне… сколько именно лурл в этот раз отказались подчиняться твоим приказам!
— С чего ты…
— С чего я взяла это? — перебила Д’Хуна. — Потому что ты боишься, Д’Эйри. Да, я вижу в тебе страх. Вот ты и отправилась и нашла меня лишь для того, чтобы узнать, почему я отказалась от Глаз. Вот потому–то я и решила, что, скорее всего, и ты заметила, что больше не справляешься с лурлами. Но те, кто не может подчинять себе, своей силе лурл, теряют своё место Хранительниц Глаз. Не лучше ли самой отказаться от Глаз до того, как люди прознают об этом и устроят испытание, уйти по собственной воле, а не ждать, когда с тебя снимут Глаза и в глазах всего народа ты станешь жалким существом, достойным лишь презрения!
— Всё не так просто, — Д’Эйри очень хотелось решительно отмести прочь все эти обвинения, но нельзя лгать Хранительнице Глаз. — Как раз сейчас Д’Фани выступает перед Советом, требуя возврата к Кормлению: он обещает, что снова начнет вещать Голос…
— Предположим, это правда, и Голос предскажет новую бурю, вроде только что прошедшей. И если Хранительница не сможет заставить лурл выполнять их задачу — неужели тогда из–за её тщеславия Норнох ждёт гибель?
— Нет, это не тщеславие и не страх, — возразила Д’Эйри. — Вернуться к Кормлению, считаю я, — значит, вернуться к нашему началу, к той дикости, из которой мы поднялись, забыть учение Д’Гана: Кормление — это величайшее зло, я нисколько не сомневаюсь в этом!
— Странно слышать это из уст той, кто поклялась служить Норноху, не щадя ничего, вплоть до собственной жизни, — раздался за их спиной мужской голос.
Д’Эйри повернулась лицом к говорившему.
«Д’Фани!» — губы прошептали имя, однако вслух она его так и не произнесла.
