Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10
И вот является «Человек с Марса», смотрит на этот священный и неприкосновенный кодекс свежим взглядом и отвергает его начисто. Я не знаком с деталями кодекса Майка, но он явно нарушает законы каждой крупной страны и должен доводить до бешенства всех приверженцев главных религий, а заодно и большинство агностиков с атеистами. И все же бедный мальчик…
— Джубал, он не мальчик, он — мужчина.
— Да разве он мужчина? Этот несчастный псевдомарсианин говорит, что секс — путь к счастью. А секс и в самом деле должен быть средством испытывать счастье. Бен, самое плохое в сексе то, что мы пользуемся им, чтобы терзать друг друга. А он никогда не должен причинять боль, он должен даровать счастье… в худшем случае — удовольствие.
Кодекс говорит: «Не пожелай жены ближнего своего». Результат? Вынужденное воздержание, адюльтеры, ревность, горечь, страдания, иногда убийства, разбитые семьи, несчастные дети… и тайные мелкие интрижки, равно унижающие и мужчин, и женщин. Разве когда-нибудь эта заповедь соблюдалась? Если человек поклянется на своей Библии, что он не возжелает жены своего соседа только потому, что кодекс запрещает это, я тут же заподозрю либо самообман, либо сексуальное извращение. Любой мужчина, достаточно здоровый для того, чтобы зачать ребенка, обязательно пожелает множество женщин, независимо от того, приведет он эти желания в исполнение или нет.
Теперь приходит Майк и говорит: «Нет необходимости желать мою жену… возлюби ее. Нет пределов ее любви, а потому мы обретем многое, потеряем лишь страх, чувство вины, ненависть и ревность». Предложение просто невероятное. Насколько я помню, только дикие эскимосы были настолько чисты и так изолированы от других народов, что их самих можно считать за «людей с Марса». Но мы дали эскимосам понятие о «добродетели», и теперь у них есть и непорочность, и адюльтер, как у «нормальных». Бен, что они выгадали?
— Не хотел бы я быть эскимосом.
— Я тоже. От тухлой рыбы у меня желчь разливается.
— Нет, я имел в виду мыло и воду. Думаю, я просто неженка.
— Я тоже, Бен. Я родился в доме, где канализации было не больше, чем в эскимосском иглу. Так что предпочитаю удобства. Тем не менее все источники описывают нецивилизованных эскимосов как необыкновенно счастливых людей. Если у них и были неприятности, то они происходили, во всяком случае, не от ревности. У них и слова-то такого в языке не было. Они одалживали друг другу жен — для удобства и для развлечения, и это отнюдь не делало тех несчастными. Так кто же дураки? Посмотрите на этот мрачный мир, что окружает вас, а потом скажите — кажутся вам ученики Майка счастливее или несчастнее других?
— Я не говорил со всеми, Джубал. Но… да, они счастливы. Так счастливы, что кажутся просто ошалевшими от счастья. Тут есть какая-то очень хитрая загвоздка.
— Может, загвоздка в вас самих?
— Как это во мне?
— Знаете, стоит пожалеть, что ваши вкусы заморозились в таком раннем возрасте. Даже о трех днях предложенного вам счастья вы будете вспоминать как о величайшем сокровище, когда доживете до моих лет. А вы — вы юный идиот! Позволили своей ревности изгнать вас из рая! Да в ваши годы я бы к эскимосам отправился! Господи, я просто бешусь от черной зависти, и единственным утешением мне служит беспощадная уверенность в том, что вы еще пожалеете о своей глупости! Годы не приносят мудрости, Бен, но дают перспективу… и самое печальное из того, что ты видишь вдали, — это искушения, которые ты умудрился преодолеть. Я сожалею о многом, но мое раскаяние — ничто в сравнении с тем, что придется переживать в старости вам.
— Перестаньте сыпать соль на мои раны!
— Господи, дружище! Да, может, вы вовсе и не мужик, а просто дохлый мышонок? Я же пытаюсь подбодрить вас! Какого черта вы плачетесь в жилетку старику? Вам надо лететь к Гнезду по прямой, как летит домой почтовый голубь! Слушайте, да если б я был хоть на два десятка лет моложе… я бы сам присоединился к церкви Майка.
— Перестаньте, Джубал! Кстати, а что вы думаете в самом деле о его церкви?
— Вы же сами сказали, что это всего лишь учение.
— И да и нет. Предполагается, что это Истина с большой буквы в том виде, как Майк получил ее от Старейших.
— Старейших? Вот как! Для меня это ерундистика чистейшей воды.
— Майк в них верит.
— Бен, я когда-то знавал одного фабриканта, который верил, что получает указания непосредственно от призрака Александра Гамильтона[74]… Однако… черт, почему это я должен выступать адвокатом дьявола?
— Чего вы так разволновались?
— Бен, самый гнусный грешник — это лицемер, который из религии делает рэкет. И все же воздадим дьяволу должное. Майк верит и учит той истине, которую он знает. Что касается Старейших, то мне в точности не известно, что они не существуют, а просто мое воображение отказывается их себе представить. Что касается его кредо «Ты есть Бог», то оно заслуживает ничуть не меньше доверия, чем многие другие кредо. Придет Судный День, если, конечно, он состоится, и тогда может оказаться, что главным боссом в пантеоне богов является конголезский божок Мумбо-Юмбо.
— Перестаньте нести чепуху, Джубал!
— А кто скажет, какое имя будет вынуто из шляпы? Человек создан так, что не может представить в воображении собственную смерть. Это и приводит к бесконечному умножению религий. Хотя ни одна из них не в состоянии доказать, что бессмертие — неопровержимый факт, вопросы, порожденные ими попутно, невероятно важны. Природа жизни; как связано «эго» с телом; проблема самого «эго»; почему каждому «эго» кажется, что оно — центральная точка Вселенной; цель жизни; цель существования Вселенной — все это вопросы первостепенного значения, Бен. Они никогда не будут считаться тривиальными. Наука их разрешить не смогла, и кто же я такой, чтобы издеваться над религией за то, что она пытается это сделать, какими бы неубедительными ни казались мне результаты этой попытки. Может получиться так, что старикан Мумбо-Юмбо еще сожрет меня, ибо подобную вероятность нельзя исключить только потому, что в его честь не построены роскошные соборы. Тем более я не могу вычеркнуть из списка одержимого мальчугана, зациклившегося на идее религии, основанной на культе секса и проповедующего ее в уединенных роскошных комнатах верхнего этажа своего храма. Он-то вполне может оказаться Мессией. Я убежден в незыблемости лишь одного религиозного постулата: самосознание — это отнюдь не просто кучка аминокислот, слипшихся в комок.
— Ну и ну, Джубал! Вам бы следовало стать проповедником.
— К счастью, чаша сия меня миновала. Если Майк сможет указать нам лучший способ организовать жизнь на этой загаженной планете, его сексуальная жизнь не будет нуждаться ни в каких оправданиях. Гении обладают привилегией презирать мнение толпы, им в высшей степени плевать на сексуальные обычаи своих племен — они творят свои собственные законы. Майк — гений. Поэтому ему дела нет до того, «что подумает миссис Гринди», и он действует так, как считает нужным.
