Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей
– Уничтожение французской правящей элиты ввергнет страну в хаос. Когда это произойдет, у меня отпадет нужда в ваших эзотерических способностях. Ружей и бомб будет вполне достаточно. Иногда самый простой способ – самый лучший.
– Да вы философ. Пожалуй, вам следовало бы стать наставником молодежи.
– Уже. Для Блеза я – любимый дядюшка Клод.
– Что ж, все это весьма поучительно, но я с огромным сожалением вынужден отказаться.
– Ничего удивительного. Я этого ожидал. Но подумайте, доктор, ваш внук в моих руках.
– Вы не посмеете тронуть его, он слишком ценен для вас!
– Верно. Но я не угрожаю убить его. Если вы откажетесь оказать мне эту услугу, я буду вынужден приказать, чтобы с вами проделали кое-какие весьма неприятные вещи, но при этом ни в коем случае не лишили вас жизни. А потом я исчезну вместе с Блезом. Не исключено, что найти нас окажется для вас несколько сложной задачей, учитывая, что вы будете прикованным к постели калекой.
При виде выражения ужаса на лице такисианина он улыбнулся.
– Жан проводит вас в вашу комнату. Там вы сможете обдумать мое предложение и, я уверен, сумеете помочь мне.
– Сомневаюсь, – проскрежетал Тахион, к которому вернулся дар речи, однако он просто хорохорился, и Боннелл, без сомнения, знал это.
«Комната» оказалась очень холодным и сырым подвалом. Несколько часов спустя Блез принес ему обед.
– Я пришел поболтать с тобой, – заявил мальчик, и доктор вздохнул, вновь восхитившись хитростью Боннелла. Джокер явно досконально изучил его взгляды и культуру.
Он ел, а Блез, уткнувшись подбородком в сложенные руки, задумчиво смотрел на него.
Тахион отложил вилку.
– Ты все время молчишь. Я думал, мы с тобой поболтаем.
– Я не знаю, что тебе говорить. Все это очень странно.
– Что именно?
– Ну, что я узнал про тебя. Теперь я больше не особенный, и это меня сердит, но все равно приятно знать…
Он задумался.
– Что ты не один, – ласково подсказал Тахион.
– Да, правильно.
– Почему ты им помогаешь?
– Потому, что они за правое дело. Старые общественные институты должны пасть.
– Но ведь погибли люди.
– Погибли, – согласился он весело.
– Неужели это тебя не волнует?
– Нет. Они были буржуи, капиталистические свиньи и заслужили смерть. Иногда убийство – единственный способ.
– Очень по-такисиански.
– Ты ведь поможешь нам, правда? Будет весело.
– Весело?!
«Во всем виновато воспитание». Надели любого ребенка бесконтрольной силой подобного рода, и с ним произойдет то же самое.
Они разговорились. У Тахиона сложилась картина ничем не ограничиваемой свободы, практически полного отсутствия какого бы то ни было школьного обучения, восторга от игры в прятки с властями. Более удручающим было открытие, что Блез не оставлял разума своих жертв, когда они умирали. Наоборот, он несся на волне ужаса и боли их последнего мига.
«У меня еще будет время это исправить», – пообещал он себе.
– Ну как, поможешь? – спросил Блез, вскакивая со стула. – Дядя Клод сказал, чтобы я спросил тебя.
Секунды растянулись на минуты. Такисианин думал. Очень благородно было бы послать Боннелла к черту. Он вспомнил ласковые угрозы джокера и поежился. Его с детства учили хвататься за любую возможность, превращать поражение в победу. Остается положиться на свой опыт. Они определенно не смогут так же строго охранять его на дебатах.
– Передай Клоду, что я помогу.
Мальчик восторженно обнял его.
Оставшись один, Тахион продолжал размышлять. У него есть еще одно преимущество. Джек… который непременно поймет: что-то пошло не так – и сообщит в «Сюрте». Но он возлагал надежды на человека, чьи слабости хорошо знал, а страх испытывал перед человеком, в котором, вопреки его цивилизованной внешности, не было ни намека на человечность.
«Уже почти сутки прошли с тех пор, как этот маленький ублюдок пропал». Джек крутанулся к стене, едва успев удержать занесенную руку. Даже если он прошибет стену «Рица», это ничем ему не поможет.
Неужели Тахион попал в беду?
Неужели, несмотря на свои обещания, уехал с Боннеллом? И означает ли это, что он непременно попал в беду? Может, он просто превесело проводит время с внуком?
Если он гуляет по зоопарку или еще где-нибудь, а Джек поставит на ноги всю «Сюрте» и они узнают о Блезе, Тахион ни за что ему не простит. Это будет еще одно предательство. Возможно, последнее в его жизни. На этот раз такисианин найдет способ поквитаться с ним.
А вдруг он действительно в беде?
Стук в дверь оторвал его от сомнений. В коридоре стоял один из сменных помощников Хартманна.
– Мистер Браун, сенатор хотел бы пригласить вас с собой на завтрашние дебаты.
– Дебаты? Какие дебаты?
– Все тысяча одиннадцать, – снисходительный смешок, – или сколько там у них кандидатов, которые участвуют в этой безумной гонке, выступят в общих дебатах в Люксембургском саду. Сенатор хочет, чтобы там присутствовало как можно больше членов делегации. Чтобы продемонстрировать поддержку этой величайшей европейской демократической державе – в том виде, в каком она существует сейчас. Мистер Браун… вы нездоровы?
– Нет-нет, все в порядке. Скажите сенатору, что я буду.
– А доктор Тахион? Сенатор очень обеспокоен его длительным отсутствием.
– Думаю, я могу твердо пообещать сенатору, что доктор тоже там будет.
Закрыв дверь, Джек стремительно подошел к телефону и набрал номер Рошамбо. Возможная атака террористов на кандидатов в президентской гонке. Не нужно даже упоминать о мальчике. Просто крайняя необходимость подтянуть войска.
И долгая ночь в молитве, чтобы его догадка оказалась верной. Чтобы его выбор оказался правильным.
Ему следовало бы спать, готовить разум и тело к завтрашнему дню. Его жизнь и будущее его рода зависит от его мастерства, быстроты и хитрости.
И от Джека Брауна. Как ни смешно.
Если Джек пришел к верному заключению. Если он предупредил «Сюрте». Если у них достаточно людей. Если Тахион сможет прыгнуть выше головы и удержать неслыханное число разумов.
Он уселся на шаткой койке и обхватил себя руками. Снова лег и попытался расслабиться. Но это была ночь воспоминаний. Лиц из прошлого. Блайз, Дэвид, Эрл, Дани.
«В игре, цена которой – моя жизнь и жизнь моего внука, я поставил на человека, погубившего Блайз. Замечательно».
Но возможность умереть может подтолкнуть человека к самоанализу. Заставить его отбросить все те утешительные лживые увертки, которые, словно кокон, защищают от самых нелицеприятных воспоминаний и переживаний.
– Тогда назовите мне их имена!
– Ладно… ладно.
Но они ничего не узнали бы, если бы не Джек. А она не поглотила бы их разумы, если бы не Холмс, и не была бы там, если бы не безумие, охватившее всю страну. «И никто не страдал бы, если бы не родился на свет», – так любил говорить его отец. Иногда приходится прекратить искать оправдания и принять ответственность за совершенные действия.
