Владимир Михайлов - Приглашение на ночную охоту
— Ну, рыть себе могилу я не нанимался. Четыре с лишним часа — это много. Слушай… Нет ли у тебя укрытия? Какой-нибудь загородной виллы, что ли?
— На Синере есть города, фермы и леса. Ничего другого.
— И везде экхи? Весело живете. Гм… Ну, а если… Ты упоминал о группах, объединяющихся против зверья.
— Так бывало раньше. Давно не слыхал ни о чем подобном.
— Ясно. Отпадает. А ты не сможешь за оставшееся время добраться до записей?
— Вся аппаратура — в Департаменте Веры. Меня и близко не подпустят. Отцы веры охраняют свои права.
— Да, задачка…
— Нам негде спастись. Нет такого места на планете.
— Стоп! А вне ее?
— Ты о чем?
— Меркурий, ты говорил, что у тебя есть корабль, и что он готов к старту. В любую минуту, и так далее. Болтал спьяну?
— До последнего слова все правда. Но корабль на космодроме, а мы — здесь.
— Но если доберемся до него — он взлетит?
— До восьми утра я еще сановник, а не преступник. Но нам не добраться. Машину я отправил, охрану отпустил. Вокруг дома каких-нибудь десять-двенадцать сторожей, но они не имеют права оставлять посты — да и не захотят. Они вообще не подчинены мне.
— Ну и черт с ними. До космодрома далеко?
— На машине…
— Машины нет. Пешком мы доберемся до восьми?
— Пешком? Ночью?
— Почему бы и нет?
— Экхи! Они не спят по ночам. Древний инстинкт.
— Боишься?
— Конечно. Еще как!
— А Трибунала веры?
— Великий Кодекс…
— Отцы веры могут не сработать? Прошляпить?
— Не слыхивал о таких случаях.
— Значит, из двух зол выбирают меньшее. Как вы считаете, посол?
— Вы правы. Но без Меркурия нас даже не подпустят к кораблю.
— Мы без него и не тронемся. Собирайся, Лучезарность!
— Нас сожрут.
— Это еще бабушка надвое сказала. Посол, я слышал, вы восторгались в охотничьей комнате. Будьте добры, выберите там что-нибудь понадежнее. В трех экземплярах. И побольше патронов.
— Я вас понял, советник.
— Господа, что вы собираетесь…
— Меркурий, вы охотник?
— Как и всякий дворянин, посол.
— Верно, вы даже обещали пригласить нас на охоту, чуть не забыл. Вот и пригласили. А мы с благодарностью принимаем приглашение. Прекрасная ночная охота.
— К делу! — сказал Федоров. — Корабль быстрый?
— Стоит нам нырнуть в сопространство — и мы недосягаемы. А где мы оттуда выскочим — заранее никому не узнать. Но мы не доберемся до корабля. Экхи нас растерзают.
— Ага, вот спасибо, посол. Три автомата. Какой вы предпочли бы для охоты, ваша приятная лучезарность?
— Вот этот. Мне приходилось им пользоваться. Но вы что, собираетесь стрелять по экхам?
— Если они нападут.
— Они-то нападут…
— Будем стрелять.
Меркурий сделал шаг назад, спрятал руки за спину.
— Только не я.
— Честное слово, глупо.
— Может быть. Но я — подданный Империи, один из ее сановников. Пусть я все прекрасно понимаю. Пусть нимало не симпатизирую экхам, можете мне поверить… Но стрелять в них — значит, стрелять в веру, в которой я родился, вырос и живу, в Империю, во все, чем гордился и клялся — даже поняв… Это было бы изменой. А я не изменник.
— Федоров напрягся, сжал кулаки — Изнову показалось, что в следующее мгновение советник бросится, нанесет удар… Посол торопливо проговорил:
— Хорошо, Меркурий. Мы не собираемся склонять вас к измене чему бы то ни было. Понимаю: это противоречит вашим понятиям о чести. Но, друг мой, ведь не кто иной, как вы сами поставили моего коллегу и меня на край гибели. Вы прекрасно понимаете, что и нас не пощадят. И если вы согласны пожертвовать своей жизнью, то мы вовсе не считаем своим долгом умирать за вашу Империю. Мы не настолько любим ее. Не диктует ли вам ваша честь необходимость сперва спасти нас, а уж потом распоряжаться собой так, как вы сочтете нужным?
Меркурий ответил не сразу:
— Вы правы, посол. Моя честь требует спасти вас.
— Вот и прекрасно, — молвил Федоров. — Еда на корабле есть?
— На какое-то время хватит.
— Остальное возьми со стола. Начатые не бери, только полные. Я хватаю передатчик. Посол, вы?
— Шифры. Уничтожать некогда.
— Мир дому сему. Идемте. Меркурий, я все же беру автомат и для вас. Но лучше будет, если вы понесете его сами.
— У ворот нас обязательно спросят…
— Так и скажешь: отправились на ночную охоту. Вернемся часам к девяти.
— Поверят ли?
— Не поверят — тем хуже для них.
* * *Они вышли. Прохладный ветер скользнул по лицам, по телу пробежал мгновенный озноб. Предрассветные облака, выше — оранжевые, ниже — зеленовато-серые, слоями лежали на краю неба, похожие на обрыв, на котором четко различаются слои залегающих пород. Над головой мерцали непривычные звезды. Солнце отсюда не было видно, оно находилось в другом рукаве, по ту сторону центра Галактики.
— Куда нам, Меркурий? Смелее, смелее!
— Я не боюсь. Просто непривычно: много лет не ходил пешком, без охраны… Налево. Выйдем на проспект. Час ходьбы до загородной магистрали. Там, если повезет, встретим какую-нибудь машину.
Они шли быстро, гуськом, Федоров впереди, Меркурий вторым. Изнов сзади спросил:
— А если машины не будет?
— К восьми можем успеть… если не очень задержимся.
— К восьми отцы придут на службу, — не оборачиваясь, вслух считал Федоров. — Минут в десять девятого начнут работать…
— Общая молитва — пятнадцать минут, — подсказал Меркурий.
— Еще лучше. Затем перемотка пленки. Пока прослушают. Потом еще раз — для начальства. Приедут за нами…
— Нет, — сказал Меркурий. — Сразу сообщат на все контрольные пункты. И на космодром тоже. Считайте — в половине девятого.
— Значит, главное — не задерживаться.
— Если пройдем город… На магистрали их почти нет. Нападать на машины они избегают.
— Ну и чудесно. Меркурий, вам придется проводить нас до самого трапа и посадить в корабль. А там уж решите сами.
— Мне нечего решать, — хмуро ответил Меркурий, не сбиваясь с шага. — Я вынужден лететь, если хочу спасти вас. Корабль откликается только на мои биотоки. Никто другой не может управлять им. Так что я довезу вас. А потом… Жизнь все равно кончена.
— Если уж вы настроились умирать, могу посоветовать вам лучший способ самоубийства. Хотя полного успеха не гарантирую.
— Очень смешно. Каков же ваш способ?
— Оттуда, куда мы прилетим, обратитесь к своей планете. К Империи. И скажите хотя бы то, что говорили нам за столом.
— Да, хороший способ. Но не для меня. Я ведь не противник. Я такой же, как все, и знаю столько же, сколько знает каждый. Да и… сказать можно, да кто услышит? Вот и проспект. Налево.
— Пусто как…
