Эрик Рассел - Против странного устройства
Брансом купил билет в город, который находился на расстоянии трех четвертей пути от того места, куда он хотел попасть. Положив билет в карман, Брансом взял чемодан, повернулся и почти наткнулся на высокого человека, худого, с коротко подстриженными волосами и сверлящими глазами.
– А, мистер Брансом, – сказал Рирдон с деланным удивлением. – Отдыхаете?
– По официальному разрешению, – Ответил Брансом, собрав всю свою волю, чтобы взять себя в руки, потом добавил: – люди иногда имеют возможность отдохнуть.
– Конечно, конечно, – согласился Рирдон, уставившись на чемодан Брансома с таким видом, как будто он может видеть вещи насквозь. – Желаю приятного времяпрепровождения.
– Ради этого и еду, – ответил Брансом, в нем поднималась злоба. – А вы что здесь делаете?
– То же, что и вы, – улыбнулся Рирдон. – Уезжаю. Нам случайно не по пути?
– Не знаю, – отпарировал Брансом. – Я не знаю куда вы направляетесь.
– Ну какое имеет значение куда ехать, – ответит Рирдон, отказавшись обижаться на замечание Брансома, потом взглянул на вокзальные часы и бросился к кассе. – Мне надо спешить. Еще увидимся.
– Может быть, – согласился Брансом, не выражая восторга от этой идеи.
Он сел в поезд, успокоившись и не успокоившись от того, что отделался от Рирдона. Его мысли прыгали резвей, чем кошка на углях. Встретить этого парня здесь – это уже совсем не похоже на совпадение. Когда он проходил через барьер перрона, быстро и незаметно оглянулся. Рирдона в этот момент поблизости не было.
До отправления поезда оставалось десять минут и эти десять минут Брансом провел очень беспокойно, ожидая в любой момент появления нежелательного попутчика. Если Рирдон следит за ним, то у него есть соответствующий документ и ему не составит труда выяснить на станции, куда взял билет Брансом и взять себе билет на тот же поезд. А этого меньше всего хотелось Брансому, так как любопытное нахальное лицо напротив него и несколько часов беседы, в которой нельзя расслабиться и надо постоянно обдумывать свой ответ. Он с волнением всматривался в окно поезда, но не заметил никаких признаков того, что Рирдон сел на тот же поезд.
Прибыв на станцию назначения, Брансом бесцельно начал бродить по городу, постоянно следя за тем, что происходит у него за спиной, но никаких признаков какой-либо слежки он не обнаружил. Он перекусил в какой-то закусочной, совершенно не чувствуя вкуса пищи, поболтался еще по городу и вернулся обратно на станцию. Насколько он мог определить, никто за ним не шел и никто не околачивался у входа на станцию в ожидании его появления.
– Мне надо попасть в Бельстон, – объявил он в билетной кассе.
– С этим городом нет железнодорожного сообщения, – ответил кассир, – ближайшая станция Хенбери, всего в двадцати четырех милях от Бельстона. Оттуда вы можете добраться автобусом.
– Хорошо. Дайте мне билет до Хенбери, – согласился он. – Когда отходит ближайший поезд?
– Вам повезло. Поезд отходит через две минуты. Девятая платформа. Поторопитесь!
Схватив билет, Брансом галопом бросился на девятую платформу. Он заскочил в поезд и не успел еще занять место, как поезд тронулся. Это принесло ему громадное удовлетворение. Если его действительно преследовали и он этого не смог обнаружить, то такой поспешный отъезд, наверняка стряхнул хвост.
На нем лежало проклятие из прошлого, которое делало его настоящее таким же мрачным. У него было постоянное чувство, от которого он никак не мог избавиться, что его преследуют, что его подозревают, что за ним наблюдают. Ему казалось, что его окружают всезнающие глаза, которые видят правду и осуждают его.
ПОЧЕМУ Я УБИЛ ЭЛАЙН?
Когда в голове мелькнул этот вопрос, он сразу почувствовал, как похолодело у него в животе. По каким-то непонятным причинам у него перед глазами встали картины прошлого и это теперь было более ясно, чем когда-либо, наверное это происходило потому, что его голова не была на данный момент занята близкой опасностью.
Теперь он смог вспомнить ее полное имя – Элайн Лафарк. Да, так ее и звали. Она как-то сама объяснила ему, что ее первое имя происходит от обычного Элин, а фамилия напоминает о французских предках. У нее была замечательная фигура и она всячески подчеркивала это, это пожалуй все, что можно было сказать о ней. О ней еще можно было сказать, что у нее были темные волосы, темные глаза и еще о ней можно было сказать, что она была расчетлива и совершенно бездушна. Старая ведьма в молодом обличье.
Она имела на него почти гипнотическое влияние тогда, когда ему не было еще и двадцати и он был в десять раз большим дураком, чем до и после того. Она объявила, что будет использовать свое влияние на него на все сто процентов, пока она будет набивать себе цену, а он не кончит колледж, ни найдет себе работу и ни начнет зарабатывать приличные деньги. А до этого времени ему отводилась роль горящего желанием любовника-раба, мечтающего когда-нибудь получить ее тело в награду за все. Время от времени она требовала подтверждения, и он покорно предоставлял их ей, желая и ненавидя ее одновременно.
И вот тогда, два десятка лет назад, он взорвался. Она вызвала его в Бельстон, просто на день, желая помахать перед ним наживкой, как перед рыбкой, но с условием, что наживка останется для него в недосягаемости. Она хотела просто вытереть о него ноги и убедиться, что он еще принадлежит ей и душой и телом. Это-то и была ее ошибка, вызвать его тогда. Что-то в нем лопнуло, от сердца что-то оторвалось и его ненависть переступила границы критической массы. Он швырнул ее на землю, но его ярость была слишком большой, чтобы удовлетвориться этим. А потом он похоронил ее под тем деревом.
Он, должно быть, был тогда совсем сумасшедшим.
Детали всего этого выплыли в нем так живо, как будто это было вчера, А не двадцать лет назад. Он увидел ее бледное лицо, сведенное судорогой от яростного удара, ее измятые формы, неподвижно лежащие на земле, маленькую струйку крови, вытекающую из-под ее темных волос и подходящую по цвету к ее алым губам. Он до сих пор чувствовал ту ярость, которую вложил в удар. Он мог живо представить ту энергию, с которой он судорожно выскребал яму, в которой он хотел спрятать тело, в то же время постоянно наблюдая за пустынной дорогой, боясь появления неожиданного свидетеля. Он мог видеть себя, укладывающего последний кусок дерна и утаптывающего все это, чтобы скрыть следы своего преступления.
А потом последовал долгий период умственной тренировки, в которой он приучал свой мозг забыть прошлое. Долгий период самодисциплины в конце которого он полностью убедил себя, что ничего этого не было, эта Элайн Лафарк никогда не существовала, а он за всю свою жизнь никогда не был в Бельстоне.
