Глеб Дойников - Возвращение Варяга
Младший судовой механик ЭБР Ослябя, поручик А.А.Быков:
Когда пробили боевую тревогу я занял свое место у средней машины, задраили броневые решетки и по команде с мостика начали набирать обороты, но случилось то, о чем все предполагали, но никто не ожидал — стало снижаться давление пара и обороты машины даже уменьшились, так как одновременно включили вентиляторы наддува воздуха в кочегарки, боевые динамо-машины и пожарные насосы и эти довольно мощные механизмы забрали на себя часть пара от котлов. Но мы понимали, что кочегары сейчас усиленно кидают уголь в топки и через каких-то десять минут мы начнем набирать ход.
Младший минный офицер ЭБР «Ослябя», лейтенант Б.К. Шутов:
По тревоге я руководил пуском находившихся в моем заведывании динамо-машин и убедившись, что электричество поступает к снарядным элеваторам и башням, я поднялся наверх к боевой рубке посмотреть, что происходит.
Адмирал и командир стояли на крыле мостика и разглядывали в бинокли приближающегося нам навстречу японца. Уже было понятно, что это одиночный японский броненосный крейсер. С крыши ходовой рубки дальномерщики под командой мичмана Палецкого начали давать дистанцию, но было еще слишком далеко, если не ошибаюсь около 55 кабельтовых. Наш старший артиллерист капитан 2 ранга Генке склонился над аппаратом Гейслера (система централизованной передачи команд артиллерии на кораблях РИФ) в готовности дать команду на открытие огня, хотя было еще далеко. Там же в боевой рубке проверял минный прицел старший минный офицер лейтенант Саблин. Он, увидев, что я ничем не занят, отправил меня проверить самодвижущиеся мины Уайтхеда (торпеды) бортовых аппаратов, так как не исключал возможность сблизиться с японцем на минный выстрел. Посмотрев на часы, было 20 минут первого, я отправился выполнять приказание.
Старший офицер ЭБР Ослябя, капитан 2 ранга Д.Б. Похвистнев:
Проходя с носового мостика на кормовой я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе, все было как надо, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе. (Наибольшее количество убитых и раненых во время боя на «Ослябе» было как раз из числа незащищенных расчетов малокалиберных орудий, так и не сделавших ни одного выстрела из-за большого расстояния. Никто не догадался отправить их в укрытие).
На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
1. «Алмаз» пытался на циркуляции занять место в кильватер «Авроре», но явно промахивался,
2. «Аврора» пыталась с правого борта обогнать «Смоленск», но ей явственно не хватало скорости,
3. «Лена», не обращая внимания на приказ охранять «Смоленск» тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою, и стала обгонять «Смоленск» с левого борта,
4. «Смоленск» оказался между «Леной» и «Авророй» и не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до «Осляби».
К счастью повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по «Ослябе» мог отправить Смоленск с его взрывоопасным грузом на небеса.
В это время командир кормовой 10" башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события.
Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное (от слова погоня) 6" и 10" орудия носовой башни.
Вахтенный журнал ЭБР Ослябя:
12 ч 22 мин Начата пристрелка погонным 6" по неприятельскому крейсеру. Дистанция по дальномеру 45 кабельтовых.
Младший артиллерийский офицер ЭБР Ослябя, лейтенант К.К.Тундерман:
По приказанию старшего артиллерийского офицера я отправился к носовому погонному 6" орудию командовать пристрелкой. По инструкции пристрелку должны были вести 6 орудия носовых казематов, но из-за неудачной их конструкции они не могли вести огонь прямо по носу, а отворачивать командир не хотел, чтоб не снижать скорость сближения. Впрочем у 6" казематов обоих бортов открыли броневые ставни и ждали момента, когда японец попадет в сектор их обстрела. Но пока могла стрелять лишь погонная 6".
Когда дистанция по дальномеру сократилась до 45 кабельтовых — выстрелом разрядили сегментный снаряд, причем он (как и пара сегментных 10") почему-то разорвались не далее как в 5 кабельтовых от Осляби, хотя были выставлены на 14 кабельтовых.[11] Для пристрелки почему-то подали к орудию чугунные снаряды, но как оказалось — к лучшему, чугунные снаряды вполне регулярно разрывались при ударе о воду и давали при этом заметное облако черного дыма.[12]
Начали пристрелку, но сначала были перелеты, так как я никак не мог подстроиться к очень высокой относительной скорости сближения кораблей.
Несмотря на накрытия уже со второй минуты — никак не удавалось добиться прямого попадания. Тем не менее через переговорную трубу я постоянно сообщал дистанцию в боевую рубку. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом. Был разбит наш единственный носовой дальномер и мое орудие теперь и было дальномером. Крупный снаряд попал также в носовую часть броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20 шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку, и палубу, прилегаюшие каюты, образовав в борту громадную дыру, к счастью ее не захлестывало водой. Однако начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть и его приходилось затем периодически поливать водой. Так как вентиляторы повредило взрывом — отправил матросов открыть иллюминаторы на батарейной и жилой палубе, чтоб вытягивало дым, мешавший стрельбе.
Так как ни орудие ни прислуга не пострадали при взрыве, то стрельбу не прекращали примерно через минуту мы похоже попали в борт японского крейсера, правда без видимого ущерба.
Контр-адмирал А.А.Вирениус, командир отряда:
Минуты через три после нами открытия огня японский крейсер видимо все-таки опомнился и начал описывать циркуляцию, открыв при этом частый огонь всем левым бортом. При этом наконец проявился его характерный профиль со стоящей отдельно третей трубой — «Адзума». Ну что ж, «Адзума» — так «Адзума». Как ни странно огонь японцев на циркуляции был довольно точен с учетом дистанции в 3 мили, море буквально вскипело вокруг «Ослябя», причем японские снаряды взрывались при соприкосновении с водой и потому засыпали броненосец осколками. Впрочем попадании при этом в нас было сравнительно немного. Первый снаряд крупного калибра попавший в фок-мачту ниже боевого марса осколками в том числе отраженными марсом повредил носовой дальномер, убил на месте дальномерщиков и командовавшего ими мичмана Палецкого и стоящих на крыле мостика двух сигнальщиков, но мачта устояла. Мы с командиром броненосца стояли около самой боевой рубки и сноп осколков прошел мимо, хотя у меня воздушной волной сбило фуражку. Я решил не искушать судьбу и перейти в боевую рубку, тем более, что большие смотровые щели рубки способствовали хорошему обзору. Примерно в это же время еще один крупный снаряд попал в носовую часть корпуса и вызвал небольшой пожар, быстро потушенный к счастью.
