Геннадий Прашкевич - Костры миров
Был ли чудовищный взрыв 5С 16 пусть неудачным, но все же каким-то экспериментом, сознательно проведенным таинственной цивилизацией? Или специалисты имели дело с некоею случайностью?
Оживленную дискуссию представителей Межзвездного сообщества подогрел темпераментный арианец Фландерс, первый, кто подсчитал примерную массу всех предполагаемых в Космосе колоний протозид. Именно Фландерс впервые дал понять, пусть и с известной долей преувеличения, что окажись протозиды в одном достаточно ограниченном районе, коллапс объекта, избранного ими, неважно, звезды, галактики или шарового скопления, вполне мог подвергнуть реальной опасности обширную часть Вселенной…
Роули…
Брат Хенка погиб в районе 5С 16 при взрыве именно этого загадочного объекта.
Звездная кора объектов, подобных 5С 16, по предположениям того же К.Смута, это фантастически твердое кристаллическое вещество, покоящееся на вырожденной нейтронной жидкости. Любая подвижка, самое ничтожное оседание коры способно мгновенно высвобождать чудовищную энергию.
Роули могло погубить жесткое излучение, его корабль мог быть разрушен приливными силами.
Объяснять гибель Роули происками протозид было явно излишне, но существовала и такая точка зрения.
«Звездный разведчик Роули, – заявил в свое время в одном из своих интервью известный космоаналитик З.Цух, рассчитавший примерную энергию взрыва объекта 5С 16, – возможно, вошел в зону 5С 16 как раз в тот роковой для него момент, когда протозиды зажгли в Космосе еще один прощальный костер своей вымирающей цивилизации…»
Объект 5С 16…
Хенк переключился на Симму.
Даже намек на боль, так жестоко сотрясшую его недавно, был ужасен.
Но звездный разведчик Роули был его братом! Хенк помнил пилота Роули! Хенк помнил свой сад, он помнил белую розу, прячущуюся в тени бревенчатого забора!
Другое дело, что он, Хенк, не помнил, когда на «Лайман альфе» появился Преобразователь. Он привычно считал, что Преобразователь был на «Лайман альфе» всегда. Оказывается, это не так. Тогда, может, это действительно протозиды усовершенствовали корабль?
«Но тогда, – невесело усмехнулся Хенк, – они могли бы усовершенствовать и меня…»
15
У космодрома металлические заросли почти исчезли.
На плоской поляне Хенк, присев, развел руками слабые стебли.
Крупинки кислой сухой почвы, поднятые им, резво разбежались по ладони, отчетливо указывая направление силовых линий. Хенку безумно захотелось увидеть настоящую землю – влажную, жирную, легко расползающуюся под пальцами, оставляющую пятна, темную от остатков прошлогодней листвы.
Услышав шаги, он не стал поднимать голову. Он знал, кого он увидит, подняв голову.
– Зачем вы ходите за мной, Петр?
Челышев молча присел рядом.
– У вас есть новости, Петр?
– Да, Хенк. И не очень добрые.
– А именно?
– Я получил расчеты Местинга.
– Кто он, этот Местинг?
– Арианец. Истинное его имя трудно произнести. Мы его упростили. – Челышев повторил: – Местинг.
– Расчетчик?
– Великий расчетчик, Хенк.
– Что же вам сообщил великий расчетчик?
– Он подтвердил наши самые худшие опасения. Массы тех протозид, что стекаются сейчас в Крайний сектор, вполне достаточно, чтобы вызвать катастрофический взрыв квазара Шансон. Если это случится, Цветочники, Арианцы, океан Бюрге, они действительно обречены, Хенк.
Челышев помолчал.
– Тебе их не жалко, Хенк?
– А меня, Петр, вам жаль?
– Не знаю, Хенк. Я Охотник. Мне легче потерять вас, чем несколько цветущих миров.
Хенк не слушал:
– Что бы вы ни говорили, Петр, я – землянин. Я помню себя.
– Это ложная память, Хенк. Она внушена тебе.
– Кем?
– Я не знаю.
Хенк поднял голову.
В диком пепельном небе Симмы широко расходились косматые полосы полярного сияния. Квазар Шансон возмущал ионосферу планеты, и цветные полотнища медленно раскачивались, как занавес, прикрывающий гигантскую сиену. В любой момент этот занавес могли раздернуть.
Челышев ни в чем не убедил Хенка.
Да, тахионный флот Арианцев и Цветочников попытается рассеять протозид. Но успеет ли? И та ли это мера?
– Мне не нравятся твои слова, Хенк.
– А мне не нравится то, что начнется в районе квазара Шансон, как только туда придут корабли Арианцев и Цветочников.
– Почему же тебе не попробовать? Этот протозид, которого ты распылил… Он все еще там.
Хенк думал.
Он перебирал варианты.
Наконец он спросил:
– Когда я могу стартовать?
– Через два часа… Курс для «Лайман альфы» рассчитан…
Они помолчали, и вдруг Челышев сказал:
– Возможно, я действительно убедил тебя, Хенк, но меня не оставляет чувство, что мы опять совершаем какую-то ошибку.
16
Хенк не хотел запираться в комнате, он пошел в бар.
Арианцы, как всегда, оказались бдительны. Узнав Хенка, они сразу всей семьей дружно покинули помещение. При всем унынии, что ясно читалось на их слишком правильных псевдолицах, им нельзя было отказать в гордости. Их жест отлично вписался в панораму полярных льдов, медленно разворачиваемых течением в сторону длинного антарктического мыса.
Тоска.
Льды.
Бармен Люке демонстративно отошел к холодильнику, а перегонщик Ханс отвернулся.
Но у стойки сидел красавчик Хархад, к нему и подсел Хенк.
– Два титучая!
– Твой счет заморожен, – сказал бармен Люке, не оборачиваясь. – Мы не знаем твоих гарантов. Из-за тебя я влетел в убытки.
– Два титучая, – вмешался Хархад.
Все это время Ханс копался в пульте климатизатора. Льды медленно уплывали за горизонт. На мгновение вспыхнула вдали панорама земного города. Над ним высветился участок неба, прожженный пульсаром.
Ханс вновь и вновь вносил коррективы.
Вдруг пахнуло влажным теплом.
«Ханс, он наверное с юга», – подумал Хенк.
Впрочем, на юг это мало походило. Нечто вроде огромного, плотно вросшего в болото уродливого ананаса подперло стойку. Стену закрыли рубчатые ветви кладофлебусов, вдоль стойки легла мохнатая от лишайников гигантская цикалоидея. Она рухнула, по-видимому, недавно, ее толстый ствол щетинился листовыми черешками, плотно упакованными в какие-то волосатые наросты. За сплетением уродливых корней, вырванных из земли, прятался, подрагивая зеленой кожей, полутораметровый мозопс, весь, от коротких лап до бронированной плоской головы, уляпанный неприятной слизью.
– Убрал бы ты эту тварь, Ханс, – раздраженно покосился Люке.
Перегонщик не ответил.
– Вы плохо знаете историю Земли, Ханс, – Хенк усмехнулся. – Сплошная эклектика. Вы перепутали все эпохи.
Слова Хенка прозвучали двусмысленно. Пододвинув к Хенку бокал с титучаем, Хархад негромко сказал:
