Карел Чапек - Как я был великаном (сборник рассказов)
Чтобы лучше слышать, я посадил Либека на стол, а тот покаянно поведал о совершенной им краже — о том, как бежал он с сосудом в руках, а над головой его гремела буря. Как с самого начала ревниво следил за нашими работами у диковинного яйца, как дождался ночи, ознаменованной чудодейственным гейзером. Потом, молитвенно сложив руки, он стал заклинать дядю уступить ему еще одну бутыль, по любой цене! Хотя бы для этого пришлось ему пустить с молотка имение!
— Позднее я стал разбавлять напиток водой, — с дрожью в голосе сказал он. — И черт меня дернул напоследок капнуть туда рому… Две капли, не больше, но я жестоко за это поплатился. Среди пророков, которые своими песнопениями готовили мое пришествие, появился один с черным зонтиком, и его флейта заглушила все остальные: он возгласил, будто теперь я уже не рожусь… Великое смятение охватило ангелов… А моя божественная матушка всю ночь проплакала надо мной…
— Э, да это что! — начал хвастать бродяга. — Вот я знаю, так знаю! И еще больше мог бы знать, если бы…
— Молчи, Франтишек, — осадил его дядя. — Я знаю ничуть не меньше твоего! А мы, все трое, если и не искупим никого, наверняка сами будем искуплены!
— Горе мне! Горе! — взвыл пан Либек. — Мой сон уже не тайна!
— Не расстраивайтесь, сосед, — принялся утешать его дядя. — Все мы трое сподобились стать богами, и если быть чуточку поэкономнее, то нашего запаса нектара хватит до самого отлета с этой планеты! Но мне хотелось бы так распределить остаток нашей жизни, чтобы мы все ушли по возможности одновременно…
— Это что же — чтоб я вас ждал? — возмутился пан Либек. Но я не вынесу! Я не могу задерживаться!
— Не волнуйтесь, сосед! Вон Франтишек тоже пьет умереннее, и, хотя он теперь уменьшается не так быстро, зато чувствует себя хорошо. Я и вас научу умеренности, сосед, пока мы не сравняемся в росте. А теперь, Франтишек, выпьем еще, чтоб пану Либеку поменьше ждать нас.
Тут дядя обратился ко мне:
— Принеси-ка еще бутылочку из подвала, Гонзик!
«Все это со временем будет твоим!» — «Зови меня просто Бедржих!»
Когда я возвратился с бутылкой, дядюшка сказал мне с печалью и покорностью в голосе:
— Давно я хотел поговорить с тобой, Гонзик… Ты догадываешься, о чем. Настанет час, когда я уйду от тебя, покину все, чем владею на земле…
— Дядя! — растроганно воскликнул я. — Неужели вы не можете удержаться?
— Не радуйся, это не завтра случится, — ответил он с оттенком прежней иронии. — Я еще немало покопчу тут небо, прежде чем исчезну. Но если ты согласен охранять нашу тайну, я назначу тебя, Гонза, своим секретарем.
— Благодарю за доверие, дядюшка, — сказал я, — но послушайте моего совета, не пейте больше! Вы ведь рискуете своей душой! У вас нет никакой уверенности, куда вас занесет, в какие края Вселенной! Вы же понимаете, как несбыточны сны, если они снятся нескольким людям сразу!
Дядя взглянул на меня затуманенным взором.
— Не говори о том, чего не знаешь! Тут дело не в снах, а в утолении страсти. Если б в пустыне ты изнывал от жажды, мог бы ты уйти от оазиса, где бьет родник? Такова же и наша страсть к этому напитку!
— А что станет с вашей землей, акциями, золотом, за которое можно купить тысячу способов быть счастливым и наслаждаться?
— Все это со временем будет твоим, если ты исполнишь мое желание и будешь верно служить мне до момента моего вознесения. Я стану уменьшаться назло всем законам природы и чем меньше и слабее буду, тем буду беззащитнее, тем больше буду нуждаться в твоей помощи! Ты обязан оберегать меня от вторжения внешнего мира в мою усадьбу. Ты обязан укрывать меня от очей славолюбивых детективов и спасительной полиции. Все это будет изложено в завещании, которое я напишу.
— Поторопитесь с завещанием-то, сосед, — посоветовал опытный пан Либек. — Не то перо покажется вам огромным, как полено, а чернильница — с ведро.
— А вы разве написали?
Либек весь так и напыжился.
— Конечно, написал — как только иссяк волшебный источник и я почувствовал, что помру от своих снов, не дождавшись их осуществления. Все завещал Люции, а потом переоделся в костюм Карличка. О, я знал, к кому мне обратиться!
Тут Либек спрыгнул со стола дяде на колени и начал гладить его по лицу, шепча:
— Я останусь с тобой, Рудольф, пока не прогонишь… Старый друг, давай-ка опять перейдем на «ты», зови меня просто Бедржих, как тогда, когда мы у вас в доме клеили игрушечный Вифлеем, помнишь, какие мы склеивали ясли?… А сейчас вижу я дивный мир, нет там ни богатства, ни бедности. Все там равно питаются соками, текущими по стеклянным капиллярам деревьев. Стоит отломить кончик веточки — и хлынет сок, способный всех насытить и напоить, как материнское молоко. А стеклянных деревьев там хватает на всех. К ним слетаются ангелы в пору утоления голода и жажды. В кронах деревьев звенят флейты, воспевая сладость соков и благословляя радость насыщения.
— Бедржих, — перебил его дядя, — как странно, что ты знаешь многое, что мне еще не снилось, хотя на моем счету ровно столько же ночей, сколько у тебя. Правда, ты больше грезил ты ведь потреблял напиток в больших дозах. И тебе, конечно, памятны многие подробности, которые мне до сих пор неясны. Помнишь ли ты дары, которые принесли нам святые паломники с хрустальных гор?
— Как не помнить! — сентиментально улыбнулся Либек. Стеклянные часики, в которых вместо пружины — крошечный живой человечек, он заперт внутри часов и приводит их в движение. Янтарная флейта, в которой таятся песни евангелия, — я буду насвистывать их моим будущим апостолам.
— А что было в перламутровой коробочке, которую принес мне тот голубой ангелок с зонтиком, похожим на колокольчик? — спросил дядя.
— В ней — кисти и краски для первой разрисовки перепонки. Мы ведь родимся с бесцветным зонтиком. И лишь на празднике именин моя матушка нанесет на него первый узор, характерный для младенцев мужского пола…
— А что принес на голове тот старенький ангел? — вмешался Франтишек. — Эта штука смахивала на твой ящик из-под сигар, пан Жулиан.
— Да, да, припоминаю, — сказал дядя и поковырял в ухе. Кажется, то была очень толстая книга…
— Ну, конечно, книга, — покровительственно улыбнулся Либек. — Это были ноты. Музыкальный букварь. По нему я буду постигать первые звуки моей будущей родной речи…
— А бубенчики зачем?
— Бубенчики пришивают детям по краям зонтиков, когда они учатся летать. Мальчикам — золотые, девочкам — серебряные.
— Послушай, Бедржих, — поинтересовался дядя. — Почему так сердито смотрит на нашу матушку тот ангел, который, собственно, доводится нам отцом? Ты ведь знаешь, как матушка его боится…
