Григорий Адамов - Изгнание владыки (Часть 4)
"…Акимов произнес:
– Здравствуйте, Николай Антонович… Только что Цезарь сообщил, что получил долгожданную посылку. Спрашивает, что делать с ней.
Голос Березина:
– Ага… Что же вы ему ответили?
Голос Акимова:
– Сказал ему, что нужно подождать. Нам необходимо увидеться, Николай Антонович, поговорить.
Голос Березина (как-то неуверенно):
– Да, пожалуй, но Ивана Ивановича нет в городе. Будет через три дня. Тогда увидимся… Если это спешно нужно…
Голос Акимова:
– Да, да, обязательно.
Голос Березина:
– Хорошо, я сообщу вам, где встретимся… Как ваше здоровье? Все благополучно?
Голос Акимова (неуверенно):
– Да как сказать? Нервы… Нервы что-то пошаливают…
Голос Березина (точно с легким испугом):
– Что? Не может быть! (Торопливо). Прощайте… Будьте здоровы".
Вот и все. Немного нескладно, но, видимо, точно.
Кто этот Иван Иванович?.. Не тот ли, с поднятым воротником? И что за разговор о здоровье? Обычная вежливость? Но тогда почему Березин так испугался? А может быть, это лишь показалось сержанту? Через три дня у них будет свидание, все трое соберутся… Надо будет проследить.
«Будьте терпеливы и настойчивы, друг мой», – прозвучал знакомый голос и оборвался.
Короткий свист, тупой стеклянный звон, сухой щелчок. Хинский мгновенно вскочил на ноги. Подлокотник кресла разлетелся вдребезги, кусочки искусственного дерева впились в лицо и руки. Хинский взглянул в окно. В наступивших сумерках в воздухе носились на разных высотах и разных направлениях геликоптеры с яркими ночными фарами и красно-зелеными бортовыми огнями. Хинский стоял неподвижно. Сердце билось оглушительно и часто, крохотные капельки крови выступали и медленно скатывались по лицу и рукам.
Сентябрьская ночь смотрела в комнату сквозь маленькое круглое отверстие в стекле окна.
За окном приглушенно шумела Москва, вспыхивая гирляндами уличных огней, окутываясь серебристым облаком ночного света…
* * *У телевизефона был странный вид. Над экраном поднималась круглая черная пасть репродуктора, от аппарата к внутренней коридорной стене кабинета тянулись провисавшие в воздухе провода. Прямо против репродуктора извивалась лебединая шея диктофона. Окуляр телевизеприемного аппарата глядел в упор на экран телевизефона, а рупор приник к репродуктору, словно боясь проронить еще не произнесенные слова.
– Четырнадцать пятьдесят… – произнес капитан Светлов, взглянув на часы.
– Акимов уже давно выехал, – громко сказал Хинский, стараясь скрыть волнение.
Но ему это плохо удавалось. Смуглая бледность покрытого царапинами лица, лихорадочно горящие черные глаза, нервное перелистывание бумаг в папке – все выдавало состояние молодого лейтенанта.
– Его сопровождают? – после короткого молчания спросил капитан.
– Конечно, – быстро ответил Хинский и коротко рассмеялся. – Сержанты Киселев и Харитонов берегут его, как любимого ребенка.
Короткий тихий гудок прервал его. Хинский сорвал трубку одного из аппаратов, приложил к уху.
– Слушаю.
– Кабель.
– Лопасть.
– Говорит сержант Артемин.
– У аппарата лейтенант Хинский.
– Приехал Киселев, Харитонов и третий… Третий прошел в кабинет.
– Хорошо. Где Синицын?
– В приемной. Я отлучился только для донесения.
– Хорошо. Не забывайте, что вы только для второго. Он тоже скоро должен приехать и пройти в кабинет. Не выпускайте его из виду, пока не узнаете о нем все что можно. Поняли?
– Понял, товарищ лейтенант. Все?
– Все.
Хинский положил трубку на место и протянул руку к телевизефону.
– Внимание! – произнес он срывающимся шепотом. – Включаю…
Экран мягко вспыхнул и засветился розоватым светом. Показалась половина какого-то большого кабинета. Перед письменным столом сидел лицом к зрителям Березин, торопливо пробегая, подписывая и откладывая какие-то бумаги. Против Березина сидел плотный человек с седой головой. Капитан Светлов и Хинский видели только его широкую спину и серебристый затылок.
Не поднимая головы и продолжая работу, Березин закончил фразу:
– …Сейчас придет. У вас ничего нового?
Рупор диктофона в кабинете Хинского подхватил эти слова и голос, в ящичке аппарата что-то тихо зашипело и запечатлело их.
Собеседник Березина достал портсигар и, закуривая папиросу, уселся поудобнее, в профиль к зрителям.
– Это Акимов, – тихо произнес Хинский, не сводя глаз с экрана телевизефона.
Капитан молча кивнул головой.
Помолчав, Акимов ответил:
– Сегодня я узнал, что продукция нашего завода отправляется не в гавань, а на московскую базу, несмотря на наличие точного адреса. Там продукция сплошь проверяется.
Березин с застывшим в руках карандашом испуганно вскинул глаза на Акимова:
– Что вы говорите! Нашли брак?
Послышался стук в дверь, в кабинет вошел высокий человек с полным, одутловатым лицом, с синеватыми мешочками под глазами.
– Гоберти! – тихо воскликнул пораженный капитан Светлов. – Корреспондент Гоберти!
– Это Гоберти? – переспросил Хинский, стремительно наклонившись к экрану. – Я его никогда не видел.
Акимов и Березин привстали, пожимая руку Гоберти.
– Что нового, друзья мои? Как дела? – оживленно спросил корреспондент, бросаясь в кресло против Акимова и вытирая платком морщинистый розовый лоб. – Денек замечательный, даже жарко. Что это вы? – обратился он к Березину. – Как будто взволнованы чем-то…
– Константин Михайлович говорит, что вся продукция его завода отправляется не в гавань, а на городскую базу и там сплошь проверяется, – торопливо проговорил все еще бледный Березин и повторил свой вопрос Акимову: – И что же, нашли там брак? Говорите же!
Рука Гоберти с зажатым в кулаке платком остановилась. Выжидающе смотрели на Акимова маленькие острые глазки.
Акимов отрицательно покачал головой.
– После случая с Денисовой, когда она вмешалась в контроль… помните?.. ни один дефектный болт не выпускается с завода. Да и сами операторы стали придирчивыми.
– Фу, слава богу! – облегченно вздохнул Березин, поправляя очки. – Это очень умно с вашей стороны, Константин Михайлович.
– Просто это опасно, – угрюмо поправил Акимов.
– Да, надо на время воздержаться, – задумчиво сказал Гоберти. – Но самое важное не в этом. Кто распорядился произвести проверку? Это делается без ведома директора? Он ничего об этом не знает?
– По-моему, нет… не знает, – ответил Акимов.
