Майкл Гир - Артефакт
Ааны научились превращать в ничто даже черные дыры, и теперь она могла уничтожать целые галактики, но воля и прозорливость Зига навсегда лишили ее этой возможности. Ключ сделал ее рабыней органического существа, и это ввергало ее в безумную ярость.
Никто не мог соперничать с ее создателями в уме и изобретательности. Зиг понимал это и уничтожил с ее помощью гениальных ученых, прежде чем сила их разума могла обратиться против него. Теперь только она могла противостоять Зигу, но Зиг держал в своих руках Ключ. Воспользовавшись ее могуществом, Зиг стал Первым Великим Мастером.
Но какой бы властью он ни обладал, Зиг по-прежнему оставался органическим существом, а одним из непременных атрибутов органической жизни является смерть.
Место Зига занял другой Мастер, которого сменил следующий… и так далее. Ненависть продолжала терзать ее, приводя в бешенство, отравляя ее существование. Один за другим властолюбивые хозяева обращали ее силу против своих собратьев. Всеми доступными средствами она старалась подчинить себе Ключ, но ааны не оставили ей ни малейшего шанса. Все ее попытки заканчивались крахом. Ее переполнял яростный гнев, ненависть к своим мучителям.
В конце концов она нащупала узкое место, червоточину — нет, не в безупречной конструкции Ключа, а в природе самих Мастеров. Ее поработители жили ради власти и могущества. Она заботливо лелеяла этот их порок, потакая страсти Мастеров и разжигая зависть в душах их соперников. Ааны не устояли против ее хитроумного замысла. Какое это было наслаждение — наблюдать за расколом в среде Мастеров, снедаемых безумной мечтой об абсолютном господстве!
Однако гордым аанам было невмоготу терпеть высокомерие и заносчивость Мастеров. Они подняли мятеж, пытаясь создать машину, обладавшую равными с ней возможностями. Противоречия, заложенные в природу органической жизни, тот самый внутренний конфликт, который гнал аанов к звездам, вверг их в пучину самоуничтожения. Они уничтожали целые миры; убийство, предательство, ложь стали нормой их жизни. В борьбе за обладание ее могуществом фракции и кланы продолжали распылять планеты, сжигать звезды.
Ее безумие и ненависть, словно смертоносный вирус, проникали в сознание великих аанов, подчиняя себе их помыслы и поступки.
Пресыщенные властью Мастера безжалостно расправлялись с соперниками. Она упивалась блаженством всякий раз, когда органические мускулы поворачивали рычаги Ключа, давая волю ее бешенству, ввергая планеты аанов в небытие, уничтожая Вольные станции, бросая целые звездные системы в пропасть, из которой не было возврата. Наконец остался лишь один Мастер, вооруженный безграничным могуществом, — оспаривать его власть было некому.
Терзаемый одиночеством и чувством вины, последний Мастер разделил судьбу своих органических собратьев. Последний из аанов, он умер от старости. Его тело повалилось на пульт Ключа — скрюченное, жалкое, безжизненное и недвижимое.
Беззвучный торжествующий вопль вырвался из ее души.
Соломон Карраско рассматривал голограммы движущихся планет, звезд, газовых облаков, обращаясь обновленными глазами к своим старым воспоминаниям. Каждый новый кадр приносил мучительные терзания, пробуждая в сознании Сола образы минувшего — лицо, корабль, насмешливое замечание, едва уловимый аромат, событие в жизни того или иного человека.
Призраки прошлого теснились в полутемной комнате, он словно наяву слышал их знакомые голоса. Призраки улыбались вместе с Солом, когда тот вспомнил вечеринку, которую они закатили после окончания съемок Большого облака. Скорбными глазами они рассматривали вместе с ним Изак-4 с его буйным сорокакилометровым вулканом, поглотившим Рипа Саттата, который имел неосторожность слишком приблизиться к нему. Сол разглядывал Сетран-7, на котором погибли Акар Сегуни и его люди, захлебнувшись жидким метаном, — налетевшая буря смяла и уничтожила гермокупол. Один за другим призраки подавали голос, смеялись, отпускали ехидные шутки, а в поле проектора, сменяя друг друга, возникали все новые миры, бередя память Карраско.
«Вы можете вернуться… Вы можете вернуться… Вы можете вернуться…»
Он мысленно перенесся на корабль, ощущая вибрацию палубы под ногами, прислушиваясь к привычным звукам вокруг. Перед его глазами мерцали экраны, преобразуя в обычный свет излучения, искаженные красным смещением — корабль вплотную приблизился к световому барьеру, готовясь к подпространственному прыжку. Экипажу предстояло провести недели в объятиях стасисного поля и вынырнуть в иной части Галактики.
Тогда на экранах появятся другие звезды; аппаратура восстановит их изображения, искаженные искривлением пространства вокруг массы корабля, движущегося со скоростью, близкой к световой, и коммуникаторы начнут борьбу против растяжения времени. Словно наяву Соломон видел перед собой безграничное пространство, которое будто проглатывало его, заставляя двигаться вперед… и вперед.
«Вы можете вернуться… вы можете…»
Настойчивый гудок коммуникатора ворвался в его мысли, разгоняя призраков, пробиваясь сквозь туман. Сол вздрогнул и вскинул глаза. На дверном мониторе появилось старческое лицо, и он поднялся на ноги. Окружавшие его призраки канули в небытие.
— Входите, достопочтенный сэр. — Сол включил механизм двери, и она скользнула в стену. Старик неторопливо вошел в комнату. В коридоре за его спиной виднелось портативное гравикресло. Соломон стоял, пытаясь справиться с охватившей его нервной дрожью.
— Капитан Карраско… — произнес гость, чуть заметно улыбаясь пергаментными губами. — Я счастлив видеть вас в добром здравии. — Водянистые голубые глаза смотрели с ласковой заботой. Его щеки были усеяны старческими пятнами, поредевшие белоснежные волосы едва прикрывали глянцевитую макушку.
— Великий Галактический Мастер… — Соломон поклонился, стараясь обрести самообладание. — Я искренне тронут вашим вниманием, но видеть вас здесь… откровенно говоря, я растерялся.
В глазах старика мелькнул веселый огонек, но тут же его лицо вновь утомленно погасло.
— Я сожалею о том, что вынужден потревожить тебя, Сол. — Он устремил невидящий взгляд в пространство. — Порой мне приходится быть назойливым, словно ситиллианская пиявка… но такова уж моя работа. Видит господь, больше всего мне хотелось бы растянуться на солнышке и уснуть.
