Иден Филлпот - Рыжие братья
- Да, я ни в чем не могу на него жаловаться и доволен им. Мы хорошо понимаем друг друга. Мы, могу сказать, почти друзья, и наша дружба могла бы продолжаться бесконечно... если бы...
Итальянец круто оборвал разговор, затянулся сигарой и снова принялся за работу; не поворачивая головы, он бросил через плечо.
- Мадонна дома.
Марк понял, кого он называл мадонной и, пожав плечами, направился в дом.
Дженни Пендин встретила его на пороге.
- Дядя у себя в комнате. Я сейчас его позову. Но скажите мне сначала, у вас нет никаких новостей? Я так рада, так рада вас видеть!
Она была очень возбуждена, волновалась и показалась Марку еще прекраснее, чем прежде.
- Увы, никаких новостей, миссис Пендин. Хотя... впрочем, чепуха, о ней не стоит говорить. Я испробовал все возможности, сделал все, что мог, и ничего. А у вас тоже ничего, иначе вы, конечно, дали бы мне знать?
- Да, у нас все по-прежнему. Дядя Бен, наверное, сказал бы мне, если бы узнал что-нибудь новое. Я убеждена, то он умер... Роберт Редмэйнес.
- Я тоже. Но расскажите мне немного о себе, если это не будет нескромностью с моей стороны.
- Ах, вы были так милы ко мне, я не знаю, как выразить вам мою благодарность. Я вполне здорова, мистер Брендон. Коротаю здесь свою жизнь и стараюсь быть полезной другим.
- Значит, вы довольны своим пребыванием здесь?
- Да, довольство - подмена счастья, но я довольна.
Он хотел продолжать дружественную сердечную беседу; но мысли его внезапно спутались, и он невольно пробормотал:
- Как я хотел бы, чтобы довольство жизнью вновь обратилось для вас в истинное счастье.
Дженни улыбнулась.
- Благодарю вас за дружеское желание. Я чувствую, что вы говорите, как друг, от всей души.
- Да, от всей души.
- Может быть на днях мне придется съездить в Лондон, но я очень плохо знаю город. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы не оставили меня там одну.
- Я всецело в вашем распоряжении, и буду счастлив...
- Но вам со мной будет скучно и неприятно. Я до их пор еще не могу прийти в себя, и нервы мои так расшатаны, что иногда я не могу выносить даже дядиного голоса. В такие дни я замыкаюсь в себе, как улитка, из меня невозможно выжать ни единого слова, и я похожа на зверя в клетке.
Брендон сочувственно улыбнулся.
- Вам нужно развлекаться.
- О, я развлекаюсь... здесь достаточно развлечений, хотя вас это, вероятно, удивит. Джузеппе Дориа, катает меня в лодке и поет. Я часто езжу в Дартмур по делам дяди за хозяйственными покупками. И с нетерпением жду весны...
- Итальянец...
- Он очень приличный человек, мистер Брендон... вполне приличный. Я ни в чем не могу его упрекнуть, и рядом с ним я чувствую себя в полной безопасности. Он мечтает найти богатую невесту, которая своими деньгами позволила бы ему откупить обратно замок Дориа в Альпах, и он настолько энергичен и уверен в себе, что я думаю, надежды его непременно осуществятся рано или поздно. Я буду очень рада за него.
- Вы не думаете, что он отказался от этих планов?
Дженни на минуту задумалась. Глаза ее неопределенно смотрели в даль моря.
- Почему? - спросила она неуверенно.
- Мне кажется, он принадлежит к людям, которые зову сердца подчиняются охотнее, чем приказам разума.
- О, да... душа его так же прекрасна, как и он сам.
Марк хотел предостеречь ее, но почувствовал, что вмешательство его будет неуместно.
Она, однако, казалось, угадала его мысль и улыбнулась.
- Я больше уж никогда не выйду замуж.
- Никто не посмел бы вам предлагать этого... никто, кто знает, какие страдания вам пришлось перенести. Во всяком случае, никто не посмел бы сделать это так скоро, - ответил он, слегка смутившись.
- Ах, мистер Брендон, если бы вы знали, как я рада видеть вас. Страшно рада! Вы с нами обедаете? Мы обедаем после полудня.
- Если вы разрешите...
- Еще бы! И после обеда будете пить с нами чай. А теперь я вас проведу к дяде Бендиго. Оставлю вас на час, а тем временем обед будет готов. Джузеппе обедает с нами. Вы ничего не имеете против?
- Последний отпрыск рода Дориа! Мне кажется, я никогда до сих пор не обедал в таком аристократическом обществе!
Дженни провела его в круглую комнату - "святилище" дяди.
- Мистер Брендон приехал, дядя Бен.
Бендиго Редмэйнес отвел от глаз подзорную трубу, в которую смотрел на море.
- Подымается юго-восточный ветер. В канале будет буря.
Он пожал сыщику руку, и Дженни ушла. Моряк был рад Брендону, но мало интересовался судьбой брата; откровенность, с которой он говорил о некоторых вещах, удивила сыщика.
- Я прямой человек. То, что у меня на уме, то и на языке. А вы человек симпатичный. Когда вы были здесь летом, я видел, что моя прекрасная племянница произвела на вас впечатление. Она, насколько я могу судить, принадлежит к тем женщинам, которые легко разбивают мужские сердца. Сам я, после того, как меня отняли от груди кормилицы, никогда не имел дела с женщинами и избегал их так, как всякий порядочный моряк избегает подводных рифов. Но надо признать, что Дженни очень мила ко мне и привела в порядок весь дом. Она очень хорошая женщина, мистер Брендон.
- Она замечательная женщина, мистер Редмэйнес.
- Подождите. Теперь она поставила меня перед трудной задачей. Мог я предполагать, что моя правая рука - Джузеппе Дориа - влюбится в Дженни? А, собственно говоря, надо было предполагать; они вполне стоят друг друга - он бесценный работник, она превосходная хозяйка. И я боюсь, что может выйти так, что они поженятся в следующем году и оба скажут мне до свидания!
Откровенный тон моряка смущал Брендона; он чувствовал себя крайне неприятно и неловко, но нужно было отвечать.
- Вам следовало бы намекнуть об этом итальянцу, - сказал он. - Что хорошо в Италии, то совсем не принято у нас в Англии. Он не имеет права приставать к молодой вдове, только что потерявшей горячо любимого мужа и потерявшей его при таких трагических обстоятельствах.
- Совершенно верно, но поймите мое положение: я вижу, что Дориа давно хочет уйти и ушел бы, если бы его не удерживало присутствие Дженни. Я не смею утверждать, что она поощряет его ухаживания. Нет, она ведет себя вполне безупречно. Но, повторяю, в один прекрасный день может выйти, что они поженятся, и я опять останусь один в этих скалах. Он красивый малый, а она молода и никого, кроме него да меня, целыми днями не видит. Тут, сударь, ничего не попишешь!
- Но мне казалось, что Дориа мечтал жениться на деньгах и полон был самых честолюбивых замыслов.
- Да, и он знает, что двадцать тысяч футов, которые у Дженни, его никак не устроят. Но, по-видимому, любовь бывает сильнее всяких планов. Насколько вижу, теперь его главная мечта - Дженни Пендин и только. Если бы они, поженившись, остались здесь, я ничего не имел бы против: я привязался к этому черномазому черту. Но ведь вы понимаете, если они поженятся, то ведь улетят отсюда и - пиши пропало!...
