Джефф Вандермеер - Пиратское фэнтези
Когда дон Эмидио уплывал с острова, он взял несколько камней с собой. Добравшись до дому, он по большому секрету рассказал обо всем брату. Они решили вернуться на остров и выкопать изумруды.
Поскольку они были испанцами, то и сделали это на испанский манер — взяли с собой слуг, которые их обхаживали, и монаха, который пел им мессу, и рабов-индейцев, которые на них работали. Надсмотрщики щелкали хлыстами, индейцы махали кирками и лопатами, и вскоре братья получили столько изумрудов чистой воды, что разбогатели, как короли, а из земли им подмигивала еще целая гора камешков.
Но потом всех индейцев скосила черная оспа. Братья ужинали себе на борту своего корабля, и тут с берега им прокричали новости. Братья решили спасаться, бросив всех работников на острове и взяв с собой только тех слуг, которые в тот момент оказались вместе с ними на корабле. В утешение им остался целый сундук изумрудов. Это не понравилось только монаху — он сел в шлюпку и поплыл на остров, чтобы ухаживать за умирающими и готовить их души к встрече с Господом.
Братья решили выждать семь лет и вернуться на остров — за это время зараза должна была выветриться. Испанец сказал, что идет уже седьмой год, а деньги, полученные за изумруды, которые они увезли с собой, давно закончились. Брат испанца умер, и теперь он собирался искать покровителя, который оплатил бы ему путешествие.
Ну так вот, поскольку нашел он только того покровителя, который ходит в капюшоне и с косой, то и отправляется совсем в другое плавание. Поведав свою историю, испанец пробормотал покаянную молитву и испустил дух с улыбкой. Капитан Сталвин освободил его от перстней и красивой жемчужной серьги и приказал сбросить труп в море.
— Говорят, такие изумруды привез Дрейк, — произнес Перкин, глядя на звезды. — Как здоровенные леденцы, и зеленые, будто… будто зеленые стекла в церковных окнах.
— Я тоже такие видал, — поддержал Кольер. — Я ходил с Мансвельтом, когда он взял Санта-Крус. Там стояла статуя одного ихнего святого, вся такая раскрашенная и утыканная драгоценными камнями. Изумруды казались такими крупными. Помню, один был со сливу.
— Врешь, — заявил Бисон. — И испанец этот тоже врал. Помяни мое слово, мы приплывем прямехонько в лапы испанскому гарнизону с большими ружьями.
Джессап только покачал головой, а Джон спросил:
— Зачем же ему врать-то было, раз он все равно помирал?
— Да потому что мы ему брюхо вспороли, — пояснил Бисон. — Разве ты бы на его месте не обиделся?
— Меня больше заботит черная оспа, — признался Купер. — Похоже, он надеялся, что мы ее подцепим. Жуткая смерть.
— У меня была оспа, — сказал Джон. — А черная оспа, она какая?
— То же самое, только хуже. Кожа становится черной и лопается.
— Да не бойтесь вы, — успокоил Кольер. — Внизу стоят бочонок уксуса и ящик сладких трав с того галеона, лаванда и все такое, ими доны бороды свои душат. Мы смешаем травы с уксусом и сделаем себе ароматические снадобья, чтобы от нас пахло, и ничего нам не страшно на этом острове — будем здоровехоньки.
— Капитан на палубе, — прошептал Перкин.
Они умолкли, поскольку капитан Сталвин поднялся по трапу. Он взглянул на звезды и с силой втянул воздух. Потом подошел к борту и некоторое время глядел на юг. Из-под носа корабля разлеталась зеленоватая, светящаяся пена, ее отблески плясали в горящих глазах капитана.
Сан-Кукао оказался именно таким, как говорил испанец, — две горы, торчащие из моря. Почти все побережье острова состояло из отвесных утесов, лишь в одном месте нашлась каменистая бухточка, куда можно было пристать. «Мартину Лютеру» удалось подплыть довольно близко к берегу, на котором виднелись следы того, что когда-то тут высаживались люди, — заросшая травой тропа, ведущая вглубь острова, и какие-то каменные стены или хижины.
Капитан Сталвин приказал взять с собой оружие, так что команда с готовностью расхватала сабли и мушкеты. Кольер сбегал в трюм и прихватил снадобье, которое он сделал из уксуса и трав, и заставил всех матросов взять по полоске парусины и пропитать в пахучем растворе. Полоски они обвязали вокруг запястий или засунули под шляпы, досадуя на вонь.
Все это время с острова, который жарился на ярком полуденном солнце, не доносилось ни звука — птицы не пели, обезьяны не верещали, ни единая цикада не звенела в высокой траве. Зеленые деревья обмякли, словно заснули.
Так же молча сошла на берег и команда «Мартина Лютера» под предводительством капитана Сталвина, на борту остались лишь два-три человека. Даже ветер не дул, так что когда они выбрались на гальку и подошли к краю джунглей — чему-то вроде заросшей лужайки, Джон уже обливался потом. Он огляделся, чувствуя себя не в своей тарелке: ему подумалось, что здесь тихо, как на кладбище. Тут Джон заметил каменный крест.
— Это кладбище, — вырвалось у него.
— Что? — обернулся капитан Сталвин.
Джон указал на крест. Все остановились, огляделись и поняли, что бугорки и холмики среди лиан и высокой травы — это разбросанные по зарослям могилы, а развалины без крыши неподалеку — это, наверное, часовня.
Джессап вышел вперед и сорвал с каменного креста плотную пелену вьюнков. На кресте была пространная надпись. Джессап немного знал испанский и прочел:
— «В память Алессандро, рожденного в язычестве, но в конце дней своих принявшего Христа. Он был лучшим христианином, чем его господа».
— А вот другой, — сказал Купер и расчистил еще один камень. Это оказался крест, увенчанный грубо высеченным черепом.
Джессап наклонился поближе и прочел:
— «Диего, ставший верным христианином. Претерпел муки ада еще на земле и теперь с миром пребывает в райских кущах. После Страшного суда его хозяева, охваченные адским пламенем, будут молить его дать им хоть каплю воды».
Пираты медленно шли по поляне, внимательно читали надписи и через каждые несколько шагов обнаруживали все новые могилы. Джон заметил, что чем дальше, тем крупнее и грубее становились надгробия. Джессап читал одну надпись за другой:
— «Бальтасар, смиренный христианин, которого предали и обрекли на смерть христиане, не заслужившие называться таковыми. Покинул сию юдоль скорби всего одиннадцати лет от роду. Ангелы вознесли его на небеса. Дьявол утащит в преисподнюю его хозяев».
— «Хуан, смиреннейший из христиан, без единой жалобы терпевший бичевание и за покорность свою оставленный умирать в час скорби. Бог видит все! Братьев Клаверия ждут все ужасы ада».
— «Нарсисо, причастившийся священных таинств и тут же сменивший пот и страдания этого мира на Царствие Небесное. Перед смертью он невыносимо страдал. У меня не осталось ничего, чтобы утешить его. Будь они прокляты оба, лживые, бессердечные змеи!»
