Александр Бушков - Волчье солнышко
– Думаешь, это внутри?
Милена поняла:
– Вот именно. Двойник. Обрубили они нам цепочку…
– А что, если это «Омега-Дельта»? – спросил Даниил уже в машине.
– А доказательства? – печально спросила Милена.
– Куда мы едем?
– Ко мне. Кто-то мне что-то обещал в обмен на информацию.
Квартирка у нее оказалась самая обыкновенная. Одна стена занята книжными полками, на стене над тахтой – большая репродукция с картины Линке «Гибель Атлантиды», и рядом – карикатура на Морлокова, весьма даже небесталантная.
– Ты что пьешь? – спросила Милена из кухни.
– Я все пью.
– Так мне больше идет?
Даниил обернулся. Милена стояла, облитая солнечными лучами, загорелая, в просвечивающем таком ситцевом халатике, синем, в цветочек.
– Просто прелесть, – сказал Даниил.
Она ему в самом деле нравилась. «Стоп, – подумал Даниил, – я люблю Ирину. Ну и что с того? Я и продолжаю ее любить, однако во сне возможны самые неожиданные повороты отношений и поступков. Ирина – это одно, а Милена – это просто любопытство, и все. Романтично даже. Бравая девочка с клещами в руках, а я ее на диван и – по-мужски, как следует… И никаких сложностей. Сложности – это в антимире или на Ближнем Востоке».
Все и в самом деле получилось как нельзя приятнее. Даниил обнял Милену, а Милена была покорная, и магнитофон наигрывал что-то электронно-космическое, и, хотя они ничего не знали о Кфансуте, мелодия невольно вызывала в мозгу образ пришельца, лениво плывущего в стратосфере на границе синевы и черноты, над завешенными белыми спиралями циклонов континентами и морями, ситцевый халатик был таким невесомым, словно его не было, а потом и в самом деле не стало, и застилать постель не было желания, и вой черных фургонов на вечерней улице, и аромат чисто вымытой кожи, и уверенное проникновение в упруго-влажную тайну, и беззвучно ораторствующий Морлоков на экране огромного цветного телевизора, заливавшего темную комнату нелюдским светом, и загорелые плечи под ладонями, и злорадное удовлетворение от того, что Милена стала обычной девушкой, что-то жарко и бессвязно лепетала…
Ночь выдалась неспокойная. Милена ворочалась во сне, надрывно всхлипывала, а Даниил совсем не мог спать и ушел наконец на балкон додумывать под горький сигаретный дым горькие загадки. Его бесила «Омега-Дельта», потому что он, как истый ученый, ненавидел загадки…
Чертова Хата, «Омега-Дельта»… Больше всего бесило то, что ее нельзя было связать ни с одной мало-мальски влиятельной силой как в стране, так и за ее пределами. Таинственная сила, словно рок в готических романах, действовала, казалось, без определенной цели и не искала выгод – а меж тем у силы этой не могло не быть своих целей и своей выгоды…
Даниил зло швырнул с балкона очередной окурок. Вообще-то, все просто – нетрадиционная загадка требует нетрадиционного поиска, вот только в чем сей поиск должен заключаться? «Собственно, какое мне до всего этого дело, – подумал он. – Я, кореша, не с этой улицы, меня ваше толковище не касается… Но разве не заманчиво доказать, что ты даже во сне способен на многое? Никто не в силах раскрыть, а я раскрою…»
Он услышал стон и вернулся в комнату. Милена, съежившись, закутавшись в простыню, забилась в угол, и в глазах у нее был панический страх. При виде Даниила она еще крепче прижалась к стене, забормотала что-то.
– Ты что? – Даниил присел рядом, сжал ее плечи и встряхнул как следует.
Она закрыла глаза, мотнула головой:
– Сон. Подземелье – переходы, переходы, факелы чадят, рядом кто-то идет, и лица не видно, и повернуться к нему страшно. – Она, дрожа, прижалась к Даниилу. – И везде эмблемы, копотью выведено, на стене высечено, из меди отлито – омега и дельта, омега и дельта, и я знаю, что это – моя смерть…
– Это сон, – сказал Даниил. – Спи. А то припрется серенький волчок, за бочок ухватит…
Он уложил Милену, укутал и баюкал, пока она не заснула. Осторожно улегся сам и хотел закрыть глаза, чтобы вздремнуть хоть немного, но тут замигала лампочка телефона. Даниил встал и снял трубку.
Жесткий, уверенный голос сказал:
– Завтра в газетах появится сообщение о загадочной смерти Анны Радомировой. Она была убита в собственном доме мужчиной и женщиной, приехавшими, судя по показаниям свидетелей, на бирюзовой «Таврии»…
– И вы рассчитываете, что удастся нас скомпрометировать? – спокойно спросил Даниил.
Раздался холодный смешок:
– Ну что вы… Просто у вас нет концов. А если вас интересует, кто был у Анны с Марчичем, отправьте водолазов к мосту Ярополка. Левый берег, напротив входа в ресторан… Ну, как вам Милена? Отлично подмахивает, нет?
– Сволочь, – сказал Даниил. – Я тебя найду, слышишь?
Странные жестяные нотки в голосе его загадочного собеседника объяснялись просто: на том конце провода подключили не столь уж хитрую штуку, надежно искажавшую голос так, что ни на слух, ни в записи его нельзя было опознать. А вот это уже зацепка – трудяга Хрусталев, отправив Даниила с Миленой, тем временем поручил навесить на ее телефон разные хитрые устройства…
– Нет, не найдешь, – сказал голос. – Я – Сатана, понимаешь?
– Ты обыкновенная грязная сволочь, – сказал Даниил. – И я тебя найду.
– Нет, – рассмеялся голос. – Я хитрый…
И заревели короткие гудки. «Ну, так, – подумал Даниил. – Есть один тягомотный, но эффективный путь: вокруг этого дела нужно устроить шумную и оживленную возню. Чем больше людей попадет в эту коловерть, тем больше шансов, что кто-то на что-то наткнется, и неведомый противник вынужден будет принимать контрмеры, все более обширные, а значит, все больше таинственных врагов вынуждены будут вступать в игру, совершать какие-то действия и непременно – промахи…
Найду, – подумал Даниил. – Чем бы ни пришлось пожертвовать…»
* * *
Были ива да Иван,
были – вышли…
С. КирсановФельдмаршал Осмоловский сидел слева от квадратного, покрытого строгим неярким лаком стола, выказывая этим уважение к Хрусталеву, хотя и младшему по званию, но хозяину кабинета. Он был в неуставном сером сюртуке с единственным орденом Белого Орла, любил клубнику в лосином молоке и ало-голубые закаты.
Даниил остался у окна, прижался поясницей к толстой мраморной доске подоконника и старался ни о чем не думать.
Были еще трое – за портьерами, призовые стрелки.
– Генерал, к вам маршал Морлоков.
Хрусталев молча опустил веки.
Морлоков вошел неторопливо, оглядел всех троих, словно сфотографировал, и нейтрально улыбнулся:
– Мне передали, что вы просили…
– Да, – сказал Хрусталев, – садитесь, маршал. Это прискорбно, и мне, право, неловко, но держава и ее интересы, знаете ли, требуют… Я буду краток. Шесть дней назад секретной службой был раскрыт заговор полковника Ролева. – Он опустил глаза на лежащие перед ним бумаги и продолжал скучным канцелярским голосом, ни на кого больше не глядя: – Ролев намеревался, используя подчиненный ему второй парадный полк, арестовать императорскую семью, высшее военное командование, Государственный Совет и установить режим личной диктатуры. Полчаса назад, за три часа до намеченного выступления, мятежники были окружены верными трону частями и разоружены. Ролев оказал сопротивление и убит при попытке к бегству…
