Владислав Выставной - Сны железобетона
– Да ни чё! Мать, конечно, за сердце похваталась, да и успокоилась. Отец поматерился слегка, да и то в адрес ментов тока...
– Мои только радовались – слава аллаху, типа, что отпустили.
– Ну, не знаю... Повезло вам с предками-либералами. Мне дома такое устроили, что назад в «обезьянник» захотелось...
– Это ты в «обезьяннике» не была – сидела-то в отдельной камере...
– Что-то мне кажется, что про мэра предкам так и не сказали...
– Да, а то б так легко мы бы не отделались.
– Чё-то менты темнят... Сто пудов – следят за нами.
– Не менты – прокуратура.
– А в чем разница?
– Фиг его... Но круче – это точно. И про нас они все знают...
– Не знают, а подозревают. И не все. А то б не отпустили так просто...
– Надо ребят предупредить, чтоб поосторожнее были...
– Может, прекратить пока?..
– Ты что?! Помнишь, о чем мы говорили тогда, у «орков»?..
– Под «травкой» говорили...
– Но ведь решили! Чистить надо город!
– Стоп! Все понятно, но для нас пока это «табу».
– Чё?..
– Запрет. Не то посадят.
– Не, пацаны, я без этого драйва уже не смогу...
– Терпи, Стерва, мужиком станешь!
– Да пошел ты!
– Ша! Тихо! Куда покатим-то?
– Фиг его знает... Не хочется никуда.
– Поехали на стадион. Там новую феньку замутили. Друган из «орков» рассказывал – собирается интересная туса – такие вещи толкают – просто крышу рвет!
– Что за вещи?
– Поехали-поехали, по дороге расскажу...
...Пушкин задумчиво смотрел вслед удаляющимся роллерам. Он молчал. Не с кем ему было говорить в этом странном суетящемся городе. Если бы его жители знали, какие удивительные стихи хранил он в памяти! Сколько нового, необычного, дерзкого он сочинил за годы своего пребывания на этом постаменте... Как жаль, что теперь его единственным слушателем остался бездушный и непробиваемый Железобетон...
Следователь курил. Вообще-то ему, как Хранителю этики («моральному партизану», как их почему-то прозвали в народе), курить не стоило. Не то чтобы запрещалось: следовать принципам Хранителей – дело добровольное...
Но Хранитель тоже человек. А когда человека лишают работы – тут поневоле закуришь...
Что вы, его не уволили – вовсе нет! Напротив, долго благодарили, трясли руку, а следом даже премию дали и... отпускные! Нет, спасибо, конечно, и низкий поклон, но почему именно сейчас он должен уходить в отпуск? Сейчас, когда у него самое интересное и странное дело из всех, с какими ему доводилось сталкиваться?! К тому же, если честно, представляющее интерес для него в качестве Хранителя.
Пресловутые «истребители» – совершенно спокойно плюют на общепринятую этику. Почему? Это, конечно, естественно для определенного процента подростков – но почему истребление чужой собственности и игра с чужими жизнями так легко им дается? Это же обычные ребята – неужели только ради какого-то своего кайфа? Ведь даже не хулиганство это – мастерская работа, поставленная на поток. Серийное производство аварий. И это опасное дело не приносит денег (если только все это не делается под заказ – что и требуется выяснить).
Может, это все-таки просто стихийное увлечение, типа ночных уличных гонок? Нет... Не похоже, черт... Определенно, другие мотивации.
Следователь курил сигарету за сигаретой, туша их о толстую водопроводную трубу. Труба была покрыта капельками водяного конденсата, отчего окурки издавали неприятное шипение.
Бычки аккуратно складывались в коробку из-под чипсов. Дома должно быть чисто. Хотя той крысе, что спокойно расселась на бетонном полу под телевизором, плевать и на чистоту подземелья, и на нравственную чистоту тем более. Только люди играют в эти игры. Крыса просто живет...
Гулкий звук наполнил пространство. Это постучали в дверь. Заскрежетали ржавые петли и в помещение легко вошел мешковато-потерто одетый молодой человек.
– Здравствуйте, Хранитель!
– Привет, Стажер.
– Есть новости на моральном фронте!
– Странная терминология для Хранителя этики...
– Я пока только стажер... Новая секта в городе объявилась, слышали?
– Истребители?.. – встрепенулся Следователь, он же Хранитель.
– Что? А? Да нет же, при чем тут роллеры? Нет, это реально растущая секта... Ничего, если я упаду здесь где-нибудь?
– Извини, Стажер, конечно, садись!
Стажер плюхнулся в полуразвалившееся кресло конструкции тридцатилетней давности. Смачно треснуло. Стажер поерзал в кресле и продолжил:
– Себя они называют «Сны».
– «Сны?» И в чем суть их учения, если это действительно секта?
– А суть их учения в том, что реальность существования людей в нашем городе определяется волей самого Города. В смысле, материально-нематериального комплекса, образующего Город. «Железобетона», как они его называют... Представляете? Мы – это часть его сна, так можно сказать... Это если в общих чертах...
– Хм... Интересно. Субъективный идеализм от третьего лица, к тому же неодушевленного... Что-то доисторическое, как ты считаешь? А вообще, несерьезно как-то. На какую-то игру похоже.
– Да, мне вначале тоже так показалось. Как-то все искусственно, за уши притянуто. Но...
Стажер сделал многозначительный жест указательным пальцем.
– Что «но»?
– У них есть один объединяющий фактор. Ритуал.
– Надеюсь, они не жертвы человеческие приносят?
– Ха, это бы было слишком банально. Нет. Они собираются все вместе в центре огромной параболической антенны, с помощью которой Железобетон общается со Вселенной. И транслируют в пространство свои сны.
– Это где у нас такая антенна?
– Я говорю про Центральный стадион.
– Стажер, ты наркотики не принимаешь, случайно?
– Я серьезно. Я там был. При достаточном воображении это, правда, похоже на «тарелку» спутниковой антенны. А уж при воспаленном воображении... В общем, достаточно необычное место для медитации. А главное – модное, если хотите.
Слова гулко разносились по залу неправильной формы, многократно отражаясь от шершавых цементных стен, от балок и труб, накладываясь друг на друга и создавая «киношную» иллюзию пещерности и таинственности. Эта особенность акустики подземелий также привлекала Хранителей, как и возможность отстраниться от обыденности того, что происходит на поверхности. Надо иметь возможность смотреть на мир со стороны – пусть даже из-под земли. И каждое произнесенное слово должно быть избавлено от бытовой никчемности. К слову нужно прислушиваться. Слово нужно ценить. И соответственно не бросать слова на ветер. В чем-то правы были масоны, придававшие своим ритуалам пусть даже чрезмерный пафос. Пафос лучше, чем бесконечный поток обесцененной словесной шелухи. Как это происходит там, на поверхности...
– Гм... Забавно... Ну и что тебе не понравилось в этом учении, Стажер? Оно неэтично?
