Даниэль Галуйе - Тринадцатый этаж
— Линч, — счел нужным солгать я, — это один субъект, который все время подшучивал надо мной, будто это я убрал с дороги Фуллера, чтобы захватить его должность.
Когда я наконец изыскал время для предложенной Уитни выборочной проверки содержимого симулятора, то с удивлением обнаружил, что жду этого испытания с особенным трепетом.
Чак проводил меня в контрольный зал и усадил в ближайшее кресло.
— Какой тип просмотра хочешь? — спросил он, улыбаясь во весь рот. — Обзорный?
— Нет. Давай сопереживательную связь.
— С какой-то конкретной единицей?
— На твое усмотрение.
У него уже явно был кто-то на примете.
— Как насчет Д. Томпсона — ИРЕ-7412?
— Подходит. Что он собой представляет?
— Пилот грузового аэромобиля. Подключимся к нему, когда он развозит грузы. Годится?
— Запускай.
Он надел мне на голову переходной шлем и отпустил шуточку:
— Только устрой мне неприятность — и я устрою тебе разряд импульсивного напряжения.
Я не засмеялся. Расслабленно откинувшись на кожаную спинку кресла, я наблюдал, как Чак прошел к пульту передающего устройства, совершил несколько финальных манипуляций, после чего протянул руку к кнопке активатора.
Произошло быстрое и резкое искажение всех моих чувств — калейдоскопическое чередование вспышек света, пронзительный свистящий шум, внезапная атака невероятных вкусовых, тактильных ощущений и запахов.
Затем я оказался на другой стороне. В тот момент наступил мимолетный период страха и смятения, когда моя система восприятия перестроилась на систему восприятия Д. Томпсона — индивидуальной реактивной единицы 7412.
Я сидел за приборной доской аэромобиля и лениво смотрел, как подо мной проплывает виртуальный город. Я даже ощущал, как у меня (у Томпсона) равномерно поднимается и опускается грудь и как солнечные лучи, пробивавшиеся через плексигласовый купол кабины, греют кожу.
Но это ассоциированное переживание оставалось пассивным. Я мог только смотреть, слышать, чувствовать. Я был не властен над моторными функциями Томпсона. В то же время индивидуальная реактивная единица не имела ни малейшего понятия о том, что кто-то исследует ее ощущения.
Я погрузился ниже, на уровень мыслительного процесса единицы, и меня обдало потоком ее мыслей: я испытывал досаду оттого, что не укладываюсь в расписание. Ну и черт с ним, мне (ИРЕ-7412) наплевать на это. Ведь в любой другой транспортной фирме я смогу зарабатывать вдвое больше.
Удовлетворенный полнотой связи с единицей, я (Дуг Холл) перешел от тотального сопереживания к частичному и увидел глазами Томпсона человека, сидевшего на соседнем сиденье.
Я задумался над тем, кто такой этот его помощник — то ли полноценная реактивная единица, то ли всего лишь один из «статистов», которых мы загрузили в симулятор в количестве сотен тысяч для заполнения среды.
Я с нетерпением ждал, когда Чак введет стимул для испытания. Мне хотелось в тот вечер уйти с работы пораньше, так как планировал поужинать с Джинкс у нее дома, а после собирался просмотреть записи доктора Фуллера.
Наконец стимул поступил. Томпсон глазел на него целых десять секунд, прежде чем я понял, что это такое.
Внизу, на крыше одного из высотных зданий, ритмично зажигалась и гасла горизонтальная надпись:
«ШОТЛАНДСКОЕ ВИСКИ «СОРОПМЭН» — ЭТО МЯГКИЙ ВКУС И АРОМАТ.
ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ ДЛЯ ТОНКИХ ЦЕНИТЕЛЕЙ?»
Это был трюк для того, чтобы побудить субъективные единицы к выражению мнения. Томпсон, знакомый с виртуальным эквивалентом шотландского виски «Соропмэн», как ему казалось, несколько лет, отреагировал немедленно.
— Проклятое мерзкое пойло! — подумал я (то есть ИРЕ-7412). Оно могло бы быть и ничего, если бы его как следует выдерживали. Но скотч… в бутылке в форме шара для боулинга?
В тот момент все другие наружные рекламные средства по всему виртуальному городу выдавали то же самое послание.
И реакции тысяч электронных существ накапливались, просеивались и анализировались в главном вычислительном блоке. Там их должны были рассортировать, проиндексировать и сохранить. Один-единственный щелчок тумблера представлял на рассмотрение полный обзор реакций единиц с разделением по категориям — таким, как возраст, пол, профессия, политические взгляды и так далее.
Всего лишь за несколько секунд полный симулятор социальной среды Фуллера выполнил такую работу, которая в иных условиях потребовала бы значительных усилий целой армии официальных сборщиков информации в течение месяца.
То, что случилось потом, застало меня совершенно врасплох, и хорошо, что сопереживательная связь является односторонней, а то Д. Томпсон узнал бы, что не одинок в своем изумлении.
Из ясного неба с грохотом вырвалась ослепительно яркая молния. Три громадные шаровые молнии запылали над головой. Неизвестно откуда появились тучи, стремительно распространяясь до тех пор, пока не померк дневной свет и не посыпался густой град. Внизу два небольших здания запылали пожаром.
Совершенно сбитый с толку, я отверг вероятность того, что это Чак взялся валять дурака с виртуальным реквизитом. Хотя индивидуальные реактивные единицы могли, особо не ломая голову, просто отмахнуться от подобных явлений, сочтя их причудой природы, Уитни не стал бы нарушать равновесие нашего столь тщательно сбалансированного виртуального мира.
Оставалась только одна возможность: случилось что-то нехорошее с симуляторным электронным комплексом! Дисбаланс, поломка, нарушение генерирования, даже простое короткое замыкание — все это система автоматически рационализировала бы как более или менее естественные «природные» эквиваленты электрических потоков, нарушивших нормальное течение. Где-то в работе системы произошел сбой, но Чак не вернул меня назад, поскольку возвращение из сопереживательного процесса должно происходить либо по воле наблюдателя, либо процесс должен завершиться вместе с окончанием запрограммированного периода. В противном случае значительная часть эго субъекта могла быть безвозвратно потеряна.
Вдруг Томпсон пробежал глазами по горизонтальной рекламной надписи, и я почувствовал его озадаченность при виде крайне странного послания, переливающегося ксеноновыми огнями.
«ДУГ! ВОЗВРАЩАЙСЯ! БЕДА!»
В то же мгновение я прервал сопереживательную связь и через неприятный переходный процесс совершил всплытие в мою субъективную реальность. Просмотровый зал представлял собой сущий бедлам; носились туда-сюда и кричали люди, стоял удушающий жар, едко пахло горящими проводами.
