Андрей Лазарчук - Параграф 78
Но об этом мы поговорим, когда дойдём до оперативной аналитики.
На эти же грабли наступили в семидесятых, что привело в конечном итоге к поражению в холодной войне и краху Союза. Уверен сам и могу доказать, что именно попытка создать бессмысленное количественное превосходство в технике в конечном итоге и переломило хребет системе…
Надоело? Пропускаем. Хотя я только-только добрался до самого интересного…
К чему это я? Да к тому, что гораздо эффективнее находить на противнике уязвимое место и легонько тыкать в него вязальной спицей. Это требует изучения противника, а подробное, доскональное изучение может привести к тому, что вы в противника влюбитесь. Ну и что?
16.
Генерал (он же Карбон) на генерала не похож, а похож он на работягу с железнодорожного склада – ну ладно, на бригадира работяг. И поначалу, в первые годы службы, мне время от времени начинало мерещиться, что это так и надо, что оно не спроста – типа, вот мы какие, чернорабочие всемирной истории, грузчики прогресса…
Потом это проходит – почти у всех. Но всё равно приятно.
Встречу он мне назначил в офисе маленькой подставной фирмочки, у нас их несколько десятков. Проще всего работать за ширмой мелкого бизнеса.
В бедненькой простенькой переговорной комнате, где всех излишеств – только кофеварка, он сидел, уставясь в пластиковую под бамбук столешницу и страдая. Стенку мерил шагами незнакомый мне слегка горбоносый бритоголовый мэн лет тридцати пяти с этакой благородной горской сединой в бородке. Был он без очков, но казалось, что в очках. Мне сразу захотелось назвать его доктором, и оказалось, что я абсолютно прав.
Такой уж был день – день прокола сути. Про Лису я всё понял, про Дока… да и про дальнейшую парашу тоже.
– Садись, – кивнул генерал на круглый стульчик.
Я сел, удивляясь про себя, на каких же это пигмеев затачивают мебель? На диване не повернёшься, на стул можно по неосторожности надеться…
– Знакомьтесь. Это Гудвин, волшебник. Это Док… тоже, можно сказать, чудодей…
Мы обменялись кивками.
– Значит, так, – сказал генерал мне. – Слышал ли ты что-нибудь про «базу 304»? Она же «объект 304»?
Я полистал память и сказал:
– Нет.
– Хорошо. Это якобы заброшенная якобы буровая платформа в море немного севернее Дербента. Первоначально её предназначали только для размещения ракет «Булава-С»…
– Подводный старт?
– Да. Шесть лет назад ракеты разрядили, законсервировали, но полной демилитаризации не произвели. Вернее, произвели – по документам. Понял?
– Это было намеренно?
– Нечаянно такое бывает только в анекдотах… Так вот, после того, как ракетчики оттуда убрались, базу отдали военным медикам… вот им.
Док кивнул, как бы подтверждая сказанное.
– Постоянно на базе находилось шесть-семь человек: трое из технического персонала, трое-четверо учёных…
– Военнослужащие?
– Да.
– Тогда при чём тут мы?
– Объясню, когда надо будет. Ты слушай, не перебивай. Учёные там находились абсолютно инкогнито… или нелегально? – в общем, ни по каким документам их там не было и быть не могло. Понял?
– Отчасти.
– Работали вахтовым методом, две недели там – месяц дома. Без какой-либо связи с материком. Даже проводной. Чтобы те… – генерал покрутил пальцем над головой, – ни сном ни духом…
Я кивнул.
– Двое суток назад на базе начал работать радиопередатчик. Без какой-либо кодировки в эфир поступает какая-то галиматья.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Бессмысленные тексты. Послания непонятно кому и непонятно о чём.
– А кто передаёт?
– Мы не знаем. Но мы знаем, что те, – опять палец вверх, – передачи засекли и насторожились. По крайней мере, со вчерашнего дня над объектом висит «Спайдернет».
«Спайдернет», если кто не знает, тоже своего рода дрон, только внеатмосферный. Очень лёгкая конструкция из плёночных фотобатарей и игольчатых ионных двигателей – действительно похожая на паутину вертушка ста метров в диаметре. Может держаться в верхних слоях ионосферы неограниченно долго, перемещаясь не слишком быстро, но зато куда угодно. Верхние слои – это где-то сто десять километров, то есть уже над государственными границами, формально – в космическом пространстве. В отличие от спутника, «паутина» не подчиняется законам небесной механики и способна зависать над любой точкой земной поверхности; этакий космический вертолёт. Камеры её дают разрешение, недостижимое для спутниковых камер; при хорошем прозрачном воздухе можно увидеть, какой марки у вас наручные часы.
В сочетании с системой радиоэлектронной разведки…
Наши друзья бдительны и ещё раз бдительны. Внимательны и осторожны. Они хотят только добра.
Много добра.
И не всегда своего.
– Понятно… – сказал я.
– Тебе понятно ещё не всё, – проворчал генерал. – Конечно, по идее, это забота ГРУ. Но они сейчас буквально связаны по рукам и ногам…
– Я знаю, – сказал я. – Видел в новостях. Утром.
– Так вот, чтобы было ещё забавнее: у нас примерно те же проблемы.
– Гости? – восхитился я.
– Ага. С самыми широкими полномочиями.
– И… что?
– Остаётся «Альянс».
– Он ещё не под колпаком?
– Ещё нет. Даже если на этой операции мы его спалим, он себя оправдает.
– Всё так плохо?
Генерал откинулся на спинку своего крутящегося кресла.
– Ваше веское слово, док, – сказал он.
17.
Док тогда рассказал не всё. Видимо, вбитые в него рефлексы были сильнее прямого приказа. Из него приходилось бит за битом вытаскивать прямо-таки клещами. И с одного раза это не получилось, нет. Я добирал позже – в дороге и на месте.
В общем, лучше я расскажу сам.
Первые эксперименты со стимуляцией гиппокампа проводились ещё в девятьсот тридцатых годах, тогда модно было выжигать по мозгу и смотреть, что получится. И получалось так, что маленький шрамик в основании этого самого гиппокампа – а гиппокамп, «морской конёк», это такая извилина, – иногда очень сильно поднимал мыслительные способности человека. Иногда. Редко. В единичных случаях. Но – поднимал. Чуть ли не до уровня гениальности.
Таких случаев описано шесть. Три в Америке и по одному в Германии, Италии и СССР. Шесть рукотворных гениев… и ни один из них в этом состоянии не протянул и года. Пневмония, несчастный случай, убийство на почве ревности, два самоубийства. Магда Квасневская, подопечная Бехтерева, просто исчезла – лишив тем самым советскую мозговую науку удовольствия вскрыть её черепушку ещё раз.
