Ричард Бах - Ничто не случайно
Будни бродячего пилота понемногу делали этот факт все очевиднее... единственное место, где время движется вперед, - это города.
К тому моменту, когда мы подъехали к придорожному кафе, мы получили хорошее представление о городе, чьим главным промышленным предприятием был литейный заводик, скрытый за деревьями, и о Джо Райте, оказавшемся добродушным добровольным управляющим аэропорта. Он подвез нас до двери и уехал, чтобы обзвонить остальных и организовать совещание.
- Не нравится мне это, Пол, - сказал я, когда мы сделали заказ. - Зачем нам все эти хлопоты, если ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет? Помни, мы люди свободные... летим куда хотим. Кроме этого городка, в округе еще восемь тысяч таких же.
- Не надо судить поспешно, - ответил он. - Что плохого в том, что мы пойдем на это их совещание? Мы пойдем себе туда и будем хорошо себя вести, и они дадут добро. Тогда у нас не будет проблем, и все будут знать, что мы хорошие ребята.
- Но если мы пойдем на это совещание, мы же унизим себя, как ты этого не понимаешь? Мы прилетели сюда, чтобы забраться подальше от всяких комиссий и совещаний и чтобы узнать, сможем ли мы отыскать здесь, в небольших городках, настоящих людей. Мы просто промасленные старые пилоты-бродяги, свободные в воздухе, летающие когда и куда нам заблагорассудится.
- Послушай, - сказал Пол. - Это ведь хорошее место, верно?
- Нет, неверно. Слишком много здесь самолетов.
- Зато близко от города, есть озера, есть люди, о'кей?
- Ну...
На этом мы закончили разговор, хотя я по-прежнему хотел улететь, а Пол по-прежнему хотел остаться. Стью сохранял нейтралитет, но, по-моему, он склонялся к тому, чтобы остаться.
Когда мы пешком вернулись к самолетам, мы обнаружили там несколько припаркованных машин и нескольких пальмирцев, заглядывающих в наши кабины. Стью развернул плакаты ЛЕТИ $3 ЛЕТИ, и мы приступили к работе.
- ПАЛЬМИРА, ВИД С ВОЗДУХА! САМЫЙ КРАСИВЫЙ ГОРОДОК В МИРЕ! КТО ЛЕТИТ ПЕРВЫМ?
Я подошел к припаркованным автомобилям, когда зеваки, глазевшие на наши кабины, сказали, что им просто было любопытно.
- Вы готовы полетать на самолете, сэр?
- Хе-хе-хе-хе, - это был единственный услышанный мною ответ, и он совершенно ясно говорил: ты что, жулик несчастный, в самом деле считаешь меня таким дураком, чтобы взлететь на этой рухляди?
Характер этого смешка заставил меня замереть на месте и резко повернуть назад.
До чего же сокрушительная разница между этим местом и остальными городишками, где нас принимали с таким радушием. Если мы занялись поиском настоящих, искренних жителей Америки, то нам немедленно надо уносить отсюда ноги.
- Не могли бы вы меня покатать? - Отважно направившийся ко мне из другой машины человек моментально изменил мое настроение.
- С удовольствием, - сказал я. - Стъю! Пассажир! Поехали!
Подбежал рысцой Стью и помог пассажиру устроиться в передней кабине, пока я пристегивался в задней. В своем маленьком кабинете со знакомой приборной панелью и всеми рычагами я чувствовал себя как дома и был в нем счастлив. Стью принялся вручную заводить инерционный стартер с помощью ручки, время от времени принимаемой фермерами за "молочный сепаратор". Напряженно вцепившись в ручку, поначалу медленно ее проворачивая, вкладывая тяжкое усилие в запуск стальной массы скрытого под капотом маховика, Стью по каплям отдавал чистую энергию своего сердца стартеру. Наконец, когда взвыл маховик стартера, Стью отскочил в сторону и крикнул: "Готово!" Я потянул рукоятку стартера, и пропеллер рывком пришел в движение. Но вращался он всего десять секунд. Потом он замедлил вращение и остановился. Именно в этот один-единственный раз двигатель не завелся.
В чем дело, - подумал я. Эта штуковина всегда запускалась; он никогда не глох на старте! Стью обалдело на меня уставился, недоумевая, как вся эта пытка ручного запуска могла уйти впустую.
Только я покачал головой, давая ему понять, что не знаю, почему двигатель не запустился, как обнаружил, в чем дело. Я просто не включил зажигание. Я настолько уютно чувствовал себя в кабине, что, по моему разумению, все ее рычаги и переключатели уже должны были действовать самостоятельно.
- Стью... а... мне очень неловко... но... я забыл включить зажигание извини это была конечно глупость с моей стороны крутани ее еще раз ладно?
Он прикрыл глаза, призывая на меня все небесные кары, а когда это не подействовало, собрался было швырнуть ручку мне в голову. Но вовремя сдержавшись, он с видом христианского мученика снова воткнул ручку и принялся ее крутить.
- Извини ради Бога, Стью, - сказал я, снова удобно усаживаясь в кабине. С меня пятьдесят центов за забывчивость.
Он не ответил, у него не было сил разговаривать. Когда я второй раз потянул рукоятку стартера, мотор тут же взревел, а наш парашютист посмотрел на меня, словно на несчастное бестолковое животное в клетке. Я быстренько покатил прочь и спустя минуту уже был в воздухе с моим пассажиром. Биплан сразу освоился с полетной схемой над Пальмирой; с небольшим отклонением в сторону, чтобы взглянуть на озера, и с небольшим набором высоты, потому что к востоку от городка не было удобных площадок для аварийных посадок.
Полет занял ровно десять минут. На пробеге биплан на секунду завилял, пока я раздумывал о том, какая здесь замечательная травяная посадочная полоса. Очнись! - говорил он мне. Ни один взлет, ни одна посадка не похожи на остальные, ни один! И не забывай об этом!
Тут же раскаявшись, я прекратил виляние, выжав педаль.
Когда мы заруливали на стоянку, Пол с пассажиром уже выруливал на своем Ласкомбе на старт. Я немного повеселел. Может, Пальмира не так уж безнадежна, в конце концов.
Но на этом в тот день все и закончилось. Зрители у нас были, не было только пассажиров.
Стью взял деньги с моего пассажира и подошел к кабине.
- Ничего не могу с ними поделать, - прокричал он сквозь рев двигателя. Если они остановятся и выйдут из машин, пассажиры у нас будут. Но если они останутся сидеть в машинах, тогда это только зрители и полеты их не интересуют.
Трудно было поверить, что могло съехаться столько машин и не было ни одного пассажира, но все было именно так. Зрители были знакомы друг с другом, и вскоре между ними завязался оживленный разговор. А тут еще подъехали директора, чтобы самим определиться, что мы собой представляем. Пол приземлился, зарулил на стоянку и, поскольку пассажиров больше не было, заглушил мотор. До нас донесся обрывок разговора:
- ...он пролетел прямо над моим домом!
- Да он над всеми домами пролетел. Пальмира не так уж велика.
- ...кто вам сказал, что у нас сегодня совещание?
- Моя жена. Кто-то ей позвонил и совершенно взбудоражил.
