Федор Кандыба - Горячая земля
— Видимо, он хотел свести с тобой счеты. Не жалей. Я очень рад, что его выставил, — авторитетно сказал Задорожный.
— Что он говорил? — спросил Дружинин.
— Мы больше толкались, чем разговаривали, — усмехнулся Задорожный. — И потом, он заикался, его трудно было понять. Он сердился, поминал какого-то профессора. Наверно, хотел потребовать извинения за то, что ты там натворил, и сказать, что иначе профессор поставит вопрос официально.
— Что же, скорей всего так, — согласился Дружинин. — Видимо, на ближайшие пять лет вход в институт мне заказан.
Глава десятая
Американская корреспондентка
Дружинин сел за работу и попытался сосредоточиться, но раздался новый звонок. Задорожный пошел открывать двери. В комнате появилась элегантная дама в короткой светлой кожаной куртке и с огромной сумкой из такой же кожи.
Дама ловко миновала растерявшегося Задорожного и уверенно направилась к Дружинину, которому оставалось только подняться и приветствовать гостью легким поклоном.
— Я так и знала, что вы дома, профессор, — сказала она непринужденно. — А он говорит, что вас нет. Разве можно обманывать женщину? — Дама обернулась, бросила обольстительную улыбку, в сторону Задорожного и продолжала, быстро и деловито окидывая взглядом комнату и письменный стол Дружинина: — У меня небольшое, но важное деловое предложение. Я не отниму у вас много времени, профессор…
Она говорила по-русски почти без акцента. Иностранку выдавала в ней главным образом манера держаться.
— Я вряд ли смогу быть вам полезным — я не профессор, — вежливо заметил Дружинин.
— О нет, для моих американских читателей вы — профессор, мистер Дружинин! Моя первая статья так и называлась — «Русский Прометей — профессор Дружинин». Она имела огромный успех. Газета шла нарасхват. Теперь нужна новая статья. Наша газета — одна из крупнейших в Соединенных Штатах. Она может… — Туг дама сделала паузу и снова окинула глазами комнату, видимо оценивая ее обстановку.
— Что может? — опросил Дружинин уже менее вежливо.
— …предложить вам гонорар — тысячу долларов.
— Это ни к чему. Я никогда не был журналистом. И не собираюсь им становиться.
— Полторы тысячи, — сказала дама невозмутимо.
Дружинин отрицательно покачал головой.
— Вам достаточно подписаться под стенограммой вашей речи, которая у меня с собой, — продолжала дама. — К этому мы приложим вашу фотографию и мою новую статью. Редакция все расходы берет на себя, мы не останавливаемся перед затратами.
— Меня это не соблазняет, — ответил Дружинин, живо представляя, что сделает из стенограммы и как распишет его самого эта энергичная дама.
— Две тысячи! Мне кажется, вы могли быть сговорчивее. Такой гонорар мы платим только мировым чемпионам бокса.
— Благодарю вас! Этот способ зарабатывать деньги меня не устраивает.
— Три! — сказала дама, вытаскивая из сумки фотографический аппарат. Видимо, она была уверена, что против такой суммы Дружинин никак не устоит. — Это солидная сумма! — продолжала она. — Гонорар может быть выслан любыми книгами и журналами. Вы можете получить очень приличную библиотеку. И, кроме того, вся Америка заговорит о вашем проекте. Неужели это вас не привлекает?
— Ничуть, — покачал головой Дружинин. — Реклама мне не нужна.
Дружинин наклонил голову, давая понять, что считает разговор законченным. Однако дама не собиралась уходить.
— Здесь дело не только в рекламе… Вашей работой интересуются очень видные люди. Я могла бы вам многое рассказать…
— Благодарю вас. Я не любопытен. Приезжайте, когда мой проект будет осуществлен.
— Когда же? — спросила дама менее уверенно.
— Точно сказать пока не могу. Зайдите лет через пятнадцать…
— Ты долго будешь меня посетителями мучить, ирод? — набросился он на Задорожного, когда дама, наконец, ушла.
Глава одиннадцатая
Большой день
Неудачный приход Ключникова и визит американской корреспондентки вывели Дружинина из равновесия. Он снова сел за стол, но работать уже не смог. В голову лезло совсем не то, что было нужно.
Он отложил расчеты и сказал Задорожному, что согласен ехать за город.
Однако Задорожный уже никуда не хотел ехать. Он расставил на столе посуду и рисовал натюрморт.
Тогда Дружинин повторил просьбу никого не впускать и ушел из дому.
Дружинин любил думать на ходу. Когда ему надо было разобраться в мыслях, он мог уйти пешком за двадцать, даже за тридцать километров.
Всякий раз, выходя из дому ранним летним утром, он ловил себя на желании итти прямо, никуда не сворачивая, через город, мимо дач и деревень, через поля и леса, туда, к горизонту, где земля сливается с небом…
Занятый своими мыслями, он по привычке пересек Красную площадь и остановился на перекрестке, где обычно сворачивал налево, в библиотеку имени Ленина. Но на этот раз он пошел прямо вверх по улице Горького и скоро вышел на Ленинградское шоссе. Здесь он зашагал еще быстрее и сам не заметил, как оказался у последней станции метро.
На свежем воздухе он почувствовал себя лучше и решил итти дальше, на речной вокзал в Химки.
По серо-голубому зеркалу Химкинского порта скользили быстрые моторные лодки и нарядные белые катеры. По воде ползли радужные пятна нефти и масла. Вдали гудели взлетевшие в вихрях белой пены гидросамолеты.
Дружинин с завистью смотрел на эти быстроходные летающие лодки. Как хорошо было бы спуститься с набережной, сесть в легкую шлюпку и переехать на другую сторону порта, откуда стартуют гидросамолеты!
Взять билет, положить в жилетный карман и с легким саквояжем в руках подняться на борт самолета по легкой кружевной лесенке. Сесть в мягкое кресло. Слегка наклониться и посмотреть в окно, когда самолет взревет, набирая скорость перед взлетом…
Потом подняться над прозрачной гладью воды, над подернутой дымкой огромной Москвой, над нежной зеленью полей и лесов.
Лететь, ныряя в облаках, далеко-далеко. И опуститься у берега моря, безразлично — Белого или Черного, лишь бы дул свежий, пахнущий йодом ветер и бежали по темным волнам белые барашки…
Уже много месяцев все помыслы Дружинина посвящены работе над проектом. Эта работа начинает, по-видимому, превращать его в комнатного, книжного человека.
Быть может, в самом деле уехать на Дальний Восток и продолжать подготовку проекта там?
Нет, не надо!
Доброго пути, самолет! Лети на север, на юг, на восток, куда знаешь. Дружинин проводит тебя взглядом и вернется к своим книгам и чертежам, к надеждам, которые некоторые люди считают несбыточными. Пойдет обратно пешком, придет усталый и голодный. Поест, отдохнет и снова сядет за свое трудное дело. Будет считать, чертить, раздумывать, курить. И не станет огорчаться по пустякам.
