Федор Кандыба - Горячая земля
Взять хотя бы такую деталь, как лифт. Обычный лифт для такой шахты не годился, — ведь вместе о ним в шахту должен был опуститься и проволочный канат длиною в семь-восемь километров. Но при такой длине канат неизбежно должен был оборваться от собственной тяжести.
«Опять начал задираться и опять провалился! До чего же глупо я себя в конце концов веду», думал Дружинин, глядя в медленно текущую зеленоватую воду Москва-реки.
Во всех своих неудачах Дружинин привык винить прежде всего себя. Сегодня ему очень хотелось сделать исключение из этого правила и сказать, что во всем происшедшем профессор Хургин был виноват не меньше, чем он, Дружинин.
Глава девятая
«Какой-то Уключников…»
Корреспонденты, присутствовавшие на защите диссертации Ключникова, недаром так ревностно скрипели перьями. Отчеты о заседании появились во многих газетах и вызвали повышенный интерес к вопросу, поднятому Дружининым.
Редакций многих газет и журналов получили письма от читателей. Читатели спрашивали, можно ли использовать внутреннее тепло земли и как это сделать. В ответ были напечатаны статьи и заметки, посвященные проекту Дружинина.
Общий смысл высказываний сводился к тому, что интересная мысль инженера Дружинина недостаточно конкретна и еще далека от осуществления. «Технике с такой задачей справиться еще не под силу», писали авторы ученых статей.
Многие отмечали, что Дружинин ничего не сказал о технических способах проходки такой глубокой шахты: видимо, они ему самому неясны.
Появление этих статей в печати совпало со временем второго посещения Дружининым Института прикладной геологии.
На Дружинина особо большого впечатления эти статьи не произвели.
Ему нужно было, стиснув зубы, работать до тех пор, пока он не сможет выступить с точными цифрами и расчетами, совершенно неопровержимо доказывающими огромные преимущества его проекта.
Пусть для этого понадобится еще десять, еще пятнадцать лет — это Дружинина не пугало. Все равно, так или иначе, его жизнь до самого конца будет связана с этим делом. Отступаться от него он не собирался.
Как-то утром, вскоре после разговора с Хургиным, Дружинин и Задорожный сидели за завтраком.
Была отличная погода, солнце весело заглядывало в комнату, и от стекол раскрытого окна бежали по стенам зайчики.
— Знаешь, что я хочу предложить? — Задорожный посмотрел в окно и обернулся к Дружинину. — Давай устроим выходной день и поедем за город. Ты бери свои книжки, а я возьму краски и буду рисовать… Проведем день в лесу около реки, ландышей нарвем, рыбы наловим. Расстанься хоть на час со своими чертежами, прямо житья от них не стало!.. Поехали, Алексей Алексеевич, а?
Дружинин отрицательно покачал головой.
— Поезжай один, Петро. У меня неважное настроение.
Дружинин замолчал и задумался, глядя на стоявшую перед ним тарелку с яичницей.
— Не понимаю, над чем ты раздумываешь, — сказал сердито Задорожный. — Обыкновенная яичница с салом. Ешь скорей. Хочешь — вина принесу, чтобы аппетит был лучше. Позавтракаем и поедем. Ну, хорошо?
— Если бы вином можно было помочь делу, я бы целое море выпил! — Дружинин невесело улыбнулся. — К сожалению, это средство не всегда действует. Уменья убеждать оно мне не прибавит…
— Опять!.. — с сердцем воскликнул Задорожный и всплеснул своими короткими сильными руками. — Опять ты вспомнил этого Хургина, чтоб ему ни дна, ни покрышки!
— Что поделаешь! Приходится…
— Да плюнь ты, наконец, на него, Алексей Алексеевич! Я о нем больше и слушать не хочу. Не понял он тебя — и не надо, ему же хуже будет.
— Нет, Петро, ты этих дел не понимаешь, — прервал приятеля Дружинин. — Я сам во всем виноват. Понимаешь, я один, и никто больше…
— Как это ты один? Ни в чем ты не виноват.
— Мне нехватило убедительности. Всякое большое дело граничит с фантастикой. Если его не обосновать по всем статьям, оно может показаться бредом. Примерно так получилось и у меня. Настоящего проекта еще нет, а верить мне на слово никто не обязан. Шум и скандал только повредили делу.
Звонок прервал грустные слова Дружинина. Задорожный вышел. Он вернулся с пачкой газет и протянул товарищу синий конверт.
— Смотри, кто нас вспомнил. Николай Ильич Казаков.
Казаков был во время войны командиром дивизии, а затем армии, в которой служили Дружинин и Задорожный. Оба его хорошо помнили.
Письмо было короткое. Казаков писал, что с трудом узнал адрес Дружинина, спрашивал, как его здоровье, и говорил, что был бы рад его повидать. Затем Казаков просил Дружинина зайти к нему, чтобы поговорить о делах. Он хотел предложить Дружинину место главного инженера по строительству на любом из предприятий Треста тяжелых элементов на Дальнем Востоке.
Это было лестное предложение. О таком Дружинин до войны мог только мечтать. Стройки треста были огромные с десятками тысяч рабочих, мощной новой техникой и многомиллионными бюджетами. Даже в Советской стране было не слишком много предприятий, предоставлявших строителю такую возможность развернуться.
— Вот и отлично! — обрадовался Задорожный, прочитав письмо. — Я думаю, что здесь из меня художника все равно не выйдет. Поедем лучше на Дальний Восток, я там буду рисовать все, что захочу. Море, китов, тигров, охотников… Всю жизнь хотел попасть в те края. Уедем от твоих ученых, Алексей Алексеевич!
— Неужели ты думаешь, что я брошу начатое дело? Спасибо Николаю Ильичу, но не могу принять его предложения.
Задорожный собрался что-то ответить, но з этот момент раздался настойчивый звонок.
— Не вздумай только кого-нибудь впустить, — предупредил Дружинин.
Задорожный отсутствовал довольно долго. Из передней доносился его голос, громко уверявший, что Дружинина нет в Москве, и затем какой-то неопределенный шум. Наконец дверь хлопнула, и Задорожный, отдуваясь, вошел в комнату.
— Какой-то Уключников или Клюключников! — со смехом пояснил Задорожный. — Он пытался проникнуть к тебе силой. Здоровый парень, но отстранить меня ему не удалось, — не без самодовольства добавил Задорожный.
— Как ты сказал, Уключников? — встрепенулся Дружинин. — Каков он из себя?
Задорожный указал через окно во двор:
— Вот он, подходит к воротам.
Дружинин выглянул в раскрытое окно и увидел кандидата технических наук Ключникова, угрюмо выходившего на улицу.
— Мне положительно не везет с учеными, — сказал Дружинин. — Ключников — это единственный посетитель, который меня интересовал.
— Видимо, он хотел свести с тобой счеты. Не жалей. Я очень рад, что его выставил, — авторитетно сказал Задорожный.
