Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!
– Одиннадцать тридцатых, – мгновенно ответил Воронцов, привыкший решать в уме торпедные треугольники, не пользуясь даже логарифмической линейкой, не говоря о калькуляторах. – Тридцать шесть и шесть в периоде процентов, грубо говоря, всей земной суши…
– Я и говорю – многовато для начала.
– Согласен. Пусть они с двух сторон своё дело делают, а мы с третьей зайдём. Хуже точно не будет. А ежели посмотреть свежим глазом, да используя твой опыт, сам по себе эффективный, если без крайностей, отчего бы и нет? Но это – второй вопрос. Первый, ради которого я о тебе вспомнил, – как раз и именно твои связи с Катранджи, с Маштаковым… Тут, знаешь ли, очень неслабая интрига закручивается, причём каждая сторона думает, что её идеи самые верные, а методики – неубиваемые…
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Валентин, радуясь, что не ошибся в своих предположениях и прогнозах, то есть нюх не утратил. – А ты, значит, как самый старший товарищ решил некоторое время побыть над схваткой. И тебе потребовался ещё один сравнительно нейтральный партнёр вроде меня. Верно?
– В основном верно. Только о нейтралитете речи не идёт. Для начала я решил проверить, не утратил ли ты былое чутьё. Если б не понял намёка – что ж, выполнял бы другое, не менее важное задание. От него, кстати, я тебя освобождать тоже не собираюсь. Ты на горячее что желаешь? – неожиданно сменил тему Воронцов.
– Да мне всё равно. Можно, чтобы не заморачиваться, тщательно приготовленную отбивную со сложным гарниром. Я ведь к еде достаточно равнодушен. Сам понимаешь – гражданская война, трудные годы восстановления, карточная система. Когда было гурманствовать?
– Знаем, слышали. И как членам политбюро по фунту чёрной икры в день выписывали, и по десять золотых червонцев на усиленное питание… – сыронизировал Дмитрий.
– Ну и зря смеешься. Публика там была разная, половина туберкулёзом болела, вон Свердлову и чёрная икра не помогла, как и многим другим. И что такое пайки даже всех партсекретарей, включая районных, на фоне ста семидесяти миллионов тогдашнего населения? Ну, отними, подели поровну, и что? Меньше чем по грамму даже хлеба на душу прибавка выйдет. Вдобавок и поваров приличных в те годы почти не осталось. Так что, Дмитрий Сергеевич, так оно и выходило на круг, как в рассказике для школьного чтения – «Картошка с салом»[26]. В «Метрополях» другая публика веселилась, или в ресторане Дома писателей, как у Булгакова описано… И Алексею Толстому за его обед на картине Кончаловского никто претензий не предъявлял.
– Ладно, не о том мы заговорили. Я тоже всякие пайки видал, включая так называемую «штормовую запеканку».
– Это ещё что? – заинтересовался Лихарев.
– Это когда в хороший шторм половина экипажа, включая кока – в лёжку. А которые ещё есть хотят, до камбуза кое-как добираются, что смогут из наличия продуктов в котёл покидают, а потом что не сгорит и не выльется – она самая и есть.
– Ясно. Итак?
– Видишь ли, до вчерашнего дня я ещё колебался – не пустить ли всё снова на произвол судьбы и действительно удалиться «под сень струй», как мы в самый первый раз на Валгаллу. Благо все возможности у нас к этому и сейчас есть…
– А что, Новиков, Шульгин, Левашов и т.д. уже удалились? Давненько я о них ничего не слышал…
– Не совсем так. Первые трое со своими подругами и несколькими добровольными помощниками занимаются сейчас исследованием Земли номер два, отделившейся от Главной исторической тысяч двадцать, если не больше, лет назад, в общем, ещё до «неолитической революции», исконной колыбели пресловутых дуггуров. В целях нахождения первопричины всего творящегося на Земле этой безобразия. Не слышал, когда учился, у вас на эти темы разговоров не проскакивало?
– С нами, к твоему сведению, в отличие от подобных земных заведений, комсостав никаких приватных разговоров не вёл. И газеток посторонних взять негде было. В увольнения не пускали, и торговли соответствующей за забором не имелось, – стараясь придать тону некоторую ядовитость, ответил Валентин, вспоминая заодно дни своей учёбы в Пажеском корпусе в годы Мировой войны. Вот там действительно и разговоров, и слухов, и газеток хватало. На любой вкус.
– Ничему, кроме непосредственно касающегося будущих функций, не учили. Причём, ты будешь смеяться, сто и двести лет назад – гораздо лучше, чем нынешних. Сравни, от нечего делать, Сильвию, меня, Ирину и тех девочек, что Левашов спас. Есть разница?
– Разница между поколениями всегда есть, – уклончиво ответил Дмитрий. – Я бы не стал сравнивать своих товарищей по училищу и персонажей Колбасьева[27]. Едем дас зайне в буквальном смысле.
Но это отдельный разговор. Из не пошедших в экспедицию Сильвия с Берестиным обретаются то в Югороссии, то в других интересных им местах, вплоть до Кейптауна, где до сих пор никак не закончится англо-бурская война. Время опять буксует… Удолин – тот между двадцать первыми веками до и после Рождества Христова разрывается, Александрийскую библиотеку на цифровые носители переписывает и ещё кое-где бывает. А ещё часть товарищей на твоей Таорэре до сих пор службу несёт, поскольку сразу после вашего исчезновения там очередное вторжение случилось. Кстати, две недели всего назад. А у вас – почти два года прошло. Посему досталась «молодёжи» практически бесконтрольная власть над двумя реальностями.
– Уж на это я внимание обратил, – хмыкнул Валентин, отодвигая тарелку с остатками отбивной, мгновенно убранную вестовым. – Ты же сам их всемерно и поощрял…
– Кофе, коньяк, ликёры, фрукты? – осведомился Воронцов.
– И мороженое, – добавил Лихарев. – Мы разве куда-то торопимся?
– Совершенно никуда, – заверил его Дмитрий. – Нам ещё много чего нужно обсудить… Что касается поощрений – я их скорее отвлекал. Думал, они больше девочками увлекутся, чем мировой политикой…
За десертом Воронцов, сопровождая слова демонстрационными материалами на экране большого ноутбука, изложил Лихареву план разработанной Фёстом и Берестиным при участии генералов той и другой России военной кампании. Общетеоретическая подготовка у Валентина была вполне достаточная, никак не хуже, чем у Берестина как минимум, а исходя из практического опыта и общей эрудиции, соображал он, пожалуй, получше. Хотя на стороне Алексея был ещё и его стратегический симулятор, но тоже ведь железка, в конце концов.
Вот, например, последний из великих советских шахматистов Каспаров компьютеру, как ни крути, а проиграл. А вот Алёхин или Капабланка наверняка бы выиграли, да и Чигорин с Талем, скорее всего.
– И что ты имеешь возразить? – спросил Лихарев. – Мне англичан вот ни на столько не жалко. Навешают им как следует, а потом ещё и поиздеваться можно, флот их в Скапа-Флоу затопить, как немцы свой там же…[28]
