Азамат Козаев - Имяхранитель
– Если ты, положим, думаешь, что я нарочно перекаленное зубило взял, – говорил мастер, пересчитывая деньги (у Ивана во время предварительного сговора челюсть отпала, когда он узнал, во сколько Логун оценивает свою работу), – зайди к кому другому. Попытай счастья. Вот, скажем, при локомотивном депо нормальная кузня. Попроси паровым молотом тюкнуть. Только вряд ли они согласятся. Мое клеймо им известное.
– Ага, все верно, – сообщил мастер, бросив увесистую пачку декартов в железный ящик, доверху наполненный потрепанными и захватанными грязными пальцами чертежами. – А теперь гляди, какие потаенные хитрости я тебе в довесок изладил.
Он взял кистень, совершил пальцами краткое вращательное движение, и вдруг со звуком скребущегося в спичечной коробке большого жука цепь выпрямилась. Чешуйки на ней вздыбились, превратившись в страшноватые заусенцы. Шишка на конце раскрылась «цветком» с десятками закругленных, даже на вид острых как бритва лезвий.
– А?! – гордо воскликнул Логун.
Иван изумленно ощупал цепочку, чудесным образом превратившуюся в твердую шершавую полосу. Упругая, но жесткая, точно полотно пилы.
– Железо запросто пилить можно, – будто услышав его мысли, сказал Логун. – Про дерево и речи нет. А представь, если таким-то рашпилем, да, например, по шее… да с потягом… Вж-ж-жик! Метать еще можно, вроде дрота, но сперва потренироваться придется, конечно. Чтобы свою кожу не оберестить. «Цветком» можно метелить, как булавой. Да что я тебе говорю. Сам лучше меня разбираешься в подобных делах. Теперь понимаешь, за что такую цену ломлю?
– Понимаю, – промычал Иван, облизывая палец. Решил остроту лепестка проверить. Проверил, называется. Не бритва это была, а горг знает что!
– Это самое… говорю же, бережнее надо, – запоздало посоветовал Логун. – Пальцы-то обрежешь.
– Пожалуй, тут не только пальцы потерять рискуешь, – мрачновато сказал Иван. – Опасная штука.
– А ты чего хотел? – непритворно удивился мастер. – Оружие, поди-ка. Вроде как уд мужеский, – добавил он с усмешкой. – Если торчком – берегись, девки, бабы! А лишь повиснет, и не страшен никому. Глянь. – Логун опять произвел манипуляции с рукояткой. Цепочка опала, «цветок» закрылся, снова превратившись в шишку-бутон, и мастер… сунул его себе в рот, продемонстрировав поистине фантастическую ширину раскрытия челюстей. Усы грозно встали торчком. Потом рот закрылся.
Иван покачал головой. Ему бы только на ярмарке выступать. Вместо льва, которому смельчаки голову в пасть кладут. Да и вообще, после сравнения с удом толкать кистень в рот…
Логун между тем совершенно без опаски вытянул «шишку» назад, протащив сквозь плотно сжатые губы. Высунул язык, показывая, что цел. Затем взялся объяснять.
– Вот, Ваня, смотри, тут на конце рукояти кольцо с насечкой. Придерживай его, покрепче только, а рукоятку вращай. Она пустотелая, внутри нее винт, от него тяга к цепи. А сама цепка двухслойная, в том весь и секрет. Принцип встречного натяжения. Видал, небось, как простую нитку с помощью согнутых бритвенных лезвий торчком ставят. Нет? Ну, потом покажу, если интересуешься. Чудну на первый-то взгляд. По часовой стрелке, значит, повернешь – цепь затвердеет, в пилу превратится. Обратно – станет по-прежнему. Так. Зажимы еще, тут и тут. Они подпружинены, утапливаются. Пригодятся для скрытого ношения: цепь клади вдоль рукоятки, вот эдак, а груз в выемку – и прижми пружинным усиком. Во! Рукава пошире, сунул внутрь, и топай куда надо! Главное, ни одна собака про секрет не догадается и дуэльное разрешение не затребует. Кистень и кистень. Длина и вес в пределах уложения, я нарочно справлялся. Хитро?
– А то! – похвалил Иван. – Слушай, хитрюга, у меня к тебе еще дело появилось. Декартов на полста. Хочу заказать метательные диски из белой бронзы. Надо бы обсудить детали. Кваску нальешь?..
АРИНВчера. День– Я не работаю пламенеющих, – отчеканил Логун. – И никто из нашей фамилии не работал.
– Удивительное дело, – задумчиво бросил Иван. – Никогда бы не подумал. На мой взгляд, нет лучшего способа для путного оружейника показать свое мастерство, чем выковать пламенеющий клинок. Насколько я могу судить, это очень сложное в изготовлении оружие. Ну, а чем сложнее, тем интересней, разве не так?
– Так-то оно так. Только больно уж злое оружие. И мстительное. Нет, Ваня.
– Брось, – сказал Иван. – Оружие не бывает ни злым, ни добрым. Думаю, тебя в этом убеждать не надо. Вспомни хотя бы, какую оказию ты для меня соорудил. Без единого слова. А ведь, казалось бы, куда уж страшнее. Все дело в руках владельца.
Логун кивнул:
– В руках, да. Это в первую очередь как раз твоей «оказии» касается.
Иван с благодарной улыбкой наклонил голову.
– Будет кланяться-то, – недовольно отмахнулся Логун, – это не комплимент, а признание факта. Всего лишь. Зато печальный факт, что пламенеющие мечи – фламберги чаще всего оказываются в руках именно негодяев, задолго до меня подмечен. «У кого помыслы прямы, у того и оружие прямое». Ну, и так далее. Читал дуэльный кодекс?
– Не сподобился. Мне он ни к чему, – безразлично заметил Иван. – Рылом не выхожу в дуэлянты. – Он с видимым удовольствием отхлебнул из берестяной кружки, отдулся, утер губы большим пальцем. Похвалил: – До чего у тебя ядреный квас, Логун! Лучшего я не пил нигде. Только подобный. На Островах, у эва Сипухи. – И без перехода: – В том, что это были фламберги, я уверен.
– Так же, как уверен в том, что они моей работы и ничьей другой? – Мастер невозмутимо цедил питье крошечными глотками.
– Да.
– Почему?
– Качество. Ка-чест-во!
– Подумаешь… Мы оба знаем хороших оружейников. На островах есть пара совсем неплохих мастеров. По-настоящему неплохих. Ах да, Сипуху ты навестил. Вальдераса, наверное, тоже. Не они?
– Не-а.
– Ну что ж, тогда на материке… по крайней мере, четверо ни в чем не уступят мне.
– Почти, – поправил Иван.
– Почти, – не жеманничая, согласился Логун. – Но разобрать детали в ночной схватке… Даже тебе… Усомнюсь, Ваня, уж не обессудь. И все-таки ты приехал сюда. Почему?
– А вот поэтому. – Иван наклонился к кожаной сумке, лежавшей под стулом, покопался, вытащил небольшой продолговатый сверток. Положил на стол, развернул тряпицу.
В тряпице оказался кистень. Его металлическое навершие, с ушком для цепи, было испещрено глубокими зарубинами. Цепь была рассечена натрое.
Логун взял кистень. В лице его мелькнуло что-то вроде страдания. И руки, кажется, дрогнули. Он повертел оружие так и сяк, с преувеличенной бережностью положил назад.
– Алмаска варит добрый булат, – сказал он глухо, в кружку. Глотки его больше не были мелкими. – Если постараться… если очень постараться…
– Согласен, – кивнул Иван. – Алмас отменный мастер. Его сталью можно рубить все. Даже, наверное, твой металл. Но – сталью, Логун! Сталью.
– Хочешь сказать, это была белая бронза? – оружейник поднял потемневшие глаза.
– Точно, – безжалостно подытожил Иван. – Она.
Логун медленно отодвинул кружку с недопитым квасом в сторону. Хрустнул сильными пальцами и положил руки перед собой – одна поверх другой. Угрюмо уставился на них, тяжело двигая челюстями.
Ой-ой-ой, подумал Иван, что-то сейчас будет. Мужик горячий и с большущим самомнением. Как бы чего не отколол. Иван на всякий случай пошире расставил ноги и попробовал качнуться на стуле. Стул был тяжелым, поэтому, когда передние ножки оторвались от пола, Иван так и оставил их на весу. В крайнем случае, решил он, опрокинусь назад. Безопасно, зато эффектно и неожиданно.
Вступать в драку с мастером он не собирался. Ни при каких обстоятельствах.
Логун поднял глаза:
– Нет, – сказал он хрипло. – Наверное, ты все-таки обознался, имяхранитель. – Повисла пауза, полная горечи. Пауза длилась и длилась. Горечь, кажется, проникла даже в квас. – Или для чего-то говоришь неправду. Нарочно.
Иван прищурился и вопросительно посмотрел на него.
– Да, я сказал эти слова. Да, имяхранитель. Можешь вызвать меня… А, помню, тебе не положено. Мне, в общем, тоже. Ну что ж, можешь не вызывать. Короче, поступай, как сочтешь нужным, но… я опровергаю твои слова. Категорически. Если угодно, при свидетелях. Запомни. Логуны. Не. Работают. Пламенеющих. Клинков! – Отчеканив эту фразу, оружейник понизил тон: – За триста сорок лет я поручусь. Нет, не головой – вот этими руками. Они дороже. Именем поручусь.
Он поднес ладонь ко лбу. Лоб пересекала широкая полоса холщовой ленты, стянувшей длинные, пегие с проседью волосы. Лента была самой обыкновенной, даже слегка потрепанной. Но Иван видел: к льняному (да и любому другому) полотну она не имеет никакого отношения. Подтверждая его догадку, на повязке проступило, будто протлело без пламени и дыма, неровное оконце. Им открывался тоннель в иную вселенную. Тоннель тот казался колодцем, наполненным чем-то бурлящим, лиловым. Среди лилового мелькали белые искры, вились синие ленты, а по-над бурлением летал маленький, резко очерченный темный шарик. Затем шарик моргнул. Оказалось, это глаз, вроде птичьего.
