Рик Янси - 5-я волна
Лучшая часть дня. Первые его секунды, когда ты уже не спишь, но еще не заполнена никакими эмоциями. Ты забыла, где находишься, кем была раньше и кем стала теперь. Только дыхание, биение сердца и бег крови в венах. Ты как будто снова в утробе матери. Покой пустоты.
Вот с чем я сначала перепутала тот звук. С биением собственного сердца.
Тум-тум-тум. Сначала тихо, потом громче, потом настоящий грохот, так что ты кожей чувствуешь каждый децибел. По бараку пробежал луч света. Свет стал ярче. Люди вскакивают с коек, торопливо натягивают одежду, ищут свое оружие. Свет тускнеет, снова усиливается. По полу мечутся тени, взбегают на потолок. Хатчфилд кричит, чтобы все сохраняли спокойствие. Его не слушают. Все узнали этот звук и поняли, что он означает.
Спасение!
Хатчфилд попытался загородить выход своим телом.
– Оставайтесь на месте! – кричал он. – Нам нельзя…
Его смели с дороги. Да, теперь нам все можно! Выбежав из барака во двор, мы махали вертолету. Это был «Блэк хоук». Черный вертолет на фоне предрассветного неба сделал еще один круг над лагерем. Нацеленный вниз луч прожектора слепил, но большинство из нас уже ослепло от слез. Мы прыгали, кричали, обнимались. Два человека размахивали американскими флажками. Помню, я тогда еще подумала: «Где они их раздобыли?»
Хатчфилд орал, чтобы мы вернулись в барак. Его никто не слушал. Он больше не был нашим начальником – прибыли люди от правительства.
А потом вертолет сделал последний круг и исчез так же неожиданно, как и появился. Стих рокот винтов, и все потонуло в гнетущей тишине. Мы ничего не понимали, и стало страшно. Они наверняка нас видели. Почему не приземлились?
Мы ждали, что вертолет вернется. Ждали все утро. Люди паковали свои пожитки, строили версии о том, куда нас могут переправить, какова там обстановка и сколько уже собралось выживших. «Блэк хоук»! Что еще уцелело после Первой волны? Мы мечтали об электрическом свете и горячем душе.
Никто не сомневался в том, что теперь, когда о нас узнало правительство, мы будем спасены. Помощь уже в пути.
Папа оставался папой. Он ни в чем никогда не был уверен.
– Могут и не вернуться, – сказал он.
– Не оставят же нас здесь, – сказала я. Иногда с папой надо было говорить так, будто он ровесник Сэмми. – Иначе зачем прилетали?
– Возможно, их задача – не спасение людей. Они могли искать что-то еще.
– Дрон?
Я имела в виду тот, который потерпел крушение неделей раньше. Папа кивнул.
– Но все равно теперь они знают о нас, – сказала я. – И что-нибудь предпримут.
Папа снова кивнул. С отсутствующим видом, как будто думал о чем-то другом.
– Предпримут. – Он посмотрел мне в глаза. – С этого момента не разлучайся с Сэмми. Ты поняла меня, Кэсси? Не позволяй ему отходить. Пистолет не потеряла?
Я похлопала себя по карману. Папа обнял меня одной рукой и повел к складу. Там в углу лежал кусок старого брезента, папа отбросил его в сторону, и я увидела полуавтоматическую штурмовую винтовку М-16. Именно она, когда никого больше не останется, сделается моей верной подругой.
Папа поднял винтовку и осмотрел с рассеянным видом профессора.
– Что думаешь? – шепотом спросил он.
– О винтовке? Клевая.
Папа не стал делать мне замечаний, наоборот, даже усмехнулся. Показал, как она действует, как ее держать, как целиться, как перезаряжать.
– Вот, попробуй. – И папа протянул мне винтовку.
Думаю, его приятно удивило то, как быстро я все усвоила. У меня благодаря занятиям карате была отличная координация. На уроках танца такую не приобретешь.
– Она твоя, – сказал папа, когда я попыталась вернуть ее. – Я припрятал ее для тебя.
– Почему? – спросила я.
Не то чтобы я не хотела такое оружие, но подарок папы меня немного напугал. Пока все остальные радовались, папа учил меня, как обращаться со штурмовой винтовкой.
– Знаешь, как на войне определить, кто твой враг?
Папа говорил со мной, а взгляд метался по углам склада. Я не могла понять, почему он на меня не смотрит.
– Враг – тот, кто в тебя стреляет, вот как это определяется. Не забывай об этом. – Папа кивнул в сторону винтовки. – Не носи ее постоянно. Держи поблизости, но никому не показывай. Спрячь где-нибудь, только не в бараке. Поняла?
Похлопывание по плечу. Этого недостаточно. Крепкие объятия.
– Теперь ступай найди Сэмми. Я должен поговорить с Хатчфилдом. И еще, Кэсси, если кто-то попытается отобрать у тебя эту винтовку, отсылай его ко мне. А если не отстанет, стреляй.
Папа улыбнулся. Только глаза оставались пустыми и холодными, как у акулы.
Мой папа был счастливчиком. Мы все были счастливчиками. Удача провела нас через первые три волны. Но даже самый опытный игрок скажет вам, что удача не длится бесконечно. Думаю, папа почувствовал это в тот день. Не то чтобы удача покинула нас. Никто не мог этого знать. Но я думаю, он понимал, что тех, кто останется в конце, нельзя будет назвать счастливчиками.
Это будет хардкор. Останутся те, кто пошлет удачу в задницу. Те, у кого сердце из камня. Те, кто способен убить сотню ради спасения одного. Те, кто готов признать, что сжечь деревню ради ее же спасения – мудрый поступок.
Мир оттрахан до неузнаваемости.
А если тебя это не устраивает, ты просто ходячий труп в ожидании конца.
Я взяла М-16 и спрятала ее за деревьями возле тропинки, которая вела к погребальной яме.
17
Остатки моего мира были уничтожены днем в теплое солнечное воскресенье.
Сначала был рык дизельных двигателей, тарахтение и стон колес, визг пневматических тормозов. Наши часовые обнаружили колонну задолго до того, как та подъехала к лагерю. Они заметили солнечные блики на стеклах и плюмаж из пыли, которую вздымали тяжелые колеса. Мы не бросились навстречу с цветами и поцелуями. Мы держались в стороне, а к колонне пошли только Хатчфилд, папа и еще четыре наших лучших стрелка. Все были немного напуганы и уже не испытывали такого энтузиазма, как утром.
Того, что мы ожидали с момента Прибытия, не случилось. То, чего мы не ожидали, случилось. В Третью волну потребовалось целых две недели, чтобы мы поняли: смертельный грипп – часть плана иных. И тем не менее ты продолжаешь верить в то, во что верил всегда, думать, как думал всегда, надеяться на то, на что надеялся всегда. Поэтому мы не задавались вопросом: «Спасут ли нас?» Мы спрашивали себя: «Когда нас спасут?»
И вот мы увидели именно то, что ожидали увидеть: большой грузовик с открытым кузовом, полный солдат; «хамви» с пулеметами и ракетными комплексами. Но мы все равно не побежали к ним навстречу.
А потом показались школьные автобусы.
Три автобуса ехали один за другим, бампер к бамперу.
Три школьных автобуса с детьми.
Такого никто не ожидал. Как я уже говорила, это было до жути нормально. Сюрреализм. Кто-то из нас даже рассмеялся. Желтые школьные автобусы! Где же чертова школа?
Несколько напряженных минут мы слышали только урчание моторов и приглушенные крики и смех детей в автобусах. Потом папа оставил Хатчфилда с начальником колонны и подошел к нам с Сэмми. Нас сразу окружили люди – узнать, что происходит.
– Они из Райт-Паттерсона, – взволнованно сказал папа. – И судя по всему, уцелело гораздо больше военных, чем мы предполагали.
– Почему они в противогазах? – спросила я.
– Меры предосторожности, – ответил папа. – С начала эпидемии они были изолированы. Мы можем быть переносчиками инфекции.
Папа посмотрел вниз, на Сэмми, который стоял, обхватив меня обеими руками за ногу.
– Они приехали забрать детей, – сказал папа.
– Зачем? – спросила я.
– А как же мы? – возмутилась Мать Тереза. – Нас они не собираются отсюда забирать?
– Комендант сказал, что они за нами вернутся. – Папа взглянул на Сэмми. – Сейчас у них есть места только для детей.
– Они не разлучат нас, – сказала я ему.
– Конечно нет.
Папа вдруг развернулся и зашагал к бараку. Обратно он пришел с моим рюкзаком и мишкой Сэмми.
– Ты поедешь с ним.
Папа меня не понял.
– Я не собираюсь уезжать без тебя.
Что происходит с такими людьми, как мой папа? Стоит появиться какой-нибудь важной шишке, и у них сразу выветриваются все мозги.
– Ты слышала, что он сказал! – визгливо крикнула Мать Тереза. – Только дети! Если кто-то еще имеет право поехать, то это я… женщины. Да, так всегда делается. Первые – женщины и дети. Женщины и дети!
Папа не обращал на нее внимания. Он хотел положить руку мне на плечо, но я увернулась.
– Кэсси, в первую очередь они должны увезти в безопасное место самых слабых и беззащитных. Я приеду через несколько часов…
– Нет! – крикнула я. – Мы или останемся вместе, или вместе уедем. Скажи им, что мы прекрасно продержимся до их возвращения. Я могу позаботится о Сэмми. Я всегда о нем заботилась.
– И ты будешь о нем заботиться, Кэсси, потому что поедешь с ним.
– Без тебя не поеду. Папа, я не оставлю тебя здесь.
