Сергей Палий - Изнанка
Они уже несколько минут шли молча. Здесь, в ущелье плачущих скал, не хотелось говорить. Слева, где речка делала небольшой крюк, на поросшем буком мысе, показалось маленькое летнее кафе: хибарка с набором бутылок за стеклом, мангал да пара столиков. Из дверного проема высунулось заросшее щетиной лицо горца, зыркнуло и снова пропало в темноте.
Прошли еще с километр.
– Здесь, – остановился Валера, оглядываясь. – Вход должен быть где-то на этом участке, до поворота.
– Да, вроде бы, – согласилась Ольга, приблизившись к скале и тронув ее ладошкой. – Холодная...
Рысцов пошел вдоль нависающих каменных масс, отодвигая редкие кусты, заглядывая в пещерки. Железной двери нигде не было видно. Он бродил возле сплошной стены добрых пятнадцать минут в поисках входа.
Наконец вернулся к Ольге, которая присела на бревнышко и смотрела вдаль, за изгиб русла.
– Нет, – сообщил Валера. – Его нигде нет.
– Значит, мы ошиблись и перепутали место. Мало ли... зима тогда была, метель, – отозвалась Панкратова, беря его ладонь и осторожно проводя пальцем по выпуклым белым шрамам от глубоких порезов. – Сегодня не ноют?
– Я уже давно заметил, что теряю какие-то произошедшие со мной события, – вдруг проговорил Рысцов, не ответив на ее вопрос. – Некоторые вещи исчезают. Будто кто-то по ниточке обрывает память. Очень странное и тревожное ощущение. Штришки воспоминаний... они теряются. Не пропадают из вида... А так, словно их вовсе не было. Никогда. Понимаешь?
– Что-нибудь конкретное? – скептически взглянув на него снизу вверх, спросила Ольга.
Валера посмотрел сквозь нее, потом сфокусировал взгляд на хрупком плече.
– К примеру, я недавно гулял в районе Выхино... Не помню, как туда занесло. Ну и решил пройтись. Там есть улица Ташкентская – между Рязанским проспектом и Волгоградкой тянется, параллельно МКАД. Еще в день, когда первая «капля» стала расти, мы с Сережкой, Андроном и Павлом возвращались из Сасова... Была там история, я рассказывал тебе, кажется... Когда я руку поломал еще. Так вот. Въехали мы в Москву, а там уже паника, войска ввели, все бегают туда-сюда... И Таусонский нас завез в какую-то из их конторок. То есть я, как сейчас, помню – трехэтажное здание, такой-то и такой-то отдел ФСБ. Как раз на этой самой Ташкентской.
– Ну и? – поторопила Ольга, рассеянно поглядывая на Валеру.
– Когда я гулял по ней с неделю назад, то не видел никакого здания в том месте. Вот тебе и «ну и», – проговорил он.
– Нашел, чему удивляться... – пожала плечами Панкратова. – Сколько времени прошло. Да и «капля» всю архитектуру практически под ноль в те дни съела.
– Так-то оно так, – покачал головой Рысцов, глядя под ноги. – Только всегда остается что-то от вещей. Как бы тебе объяснить... Даже если дом снести под фундамент, начисто, все равно останутся приметы, напоминающие, что он был. Что угодно: фрагмент стены, контур какой-нибудь, балка, обломок сваи... Не пропадает ничего бесследно. Понимаешь, о чем я?
– Да.
– На месте, где стоял этот отдел, остатки панельного небоскреба, а не трехэтажного кирпичного дома. Его просто никогда не было...
Ольга улыбнулась, встала и кротко посмотрела на него.
– По-моему, так недалеко и до паранойи.
Рысцов нахмурился, но через секунду тоже улыбнулся. Виновато потеребил нижнюю губу.
– И к тому же, – продолжила она, – то, что мы не можем найти вход в катакомбы, где располагалась «Либера», – еще ничего не значит. Во-первых, тогда была зима, все здесь выглядело совсем иначе. Во-вторых, после облавы его могли засыпать. А в-третьих, если уж его действительно нет, то сошли с ума мы оба.
– М-да... – неубедительно усмехнулся Валера, всматриваясь в стремительные волны речки. Ее шум чуточку успокаивал, отбрасывал в сторону стружку смятения.
Он подумал немного и решил все-таки показать Ольге одну вещицу, которую хранил со дня падения эса. Скинул со спины рюкзак, вжикнул «молнией». Порывшись в недрах, нашел сверток.
– Что это?
Валера аккуратно развернул материю и достал деревянную фигурку. Протянул Панкратовой:
– Вот, гляди. Раньше я тебе не показывал...
Ольга взяла лакированного лебедя, вырезанного с филигранной точностью. Погладила пальчиком изящный изгиб крыла. И посмотрела на Рысцова поверх очков в тонкой золотой оправе:
– Симпатичный.
– Я нашел его в доме, откуда кто-то украл тело Всеволода. Помнишь, я рассказывал? Там что-то упорно искали, даже всю золу из печки выгребли...
Ольга возвратила фигурку и обняла его за шею:
– Помнишь, как мы первый раз поцеловались?
– Да... – рассеянно ответил Валера. – Да, конечно...
– Повторим?..
– Оль, ты понимаешь, о чем я говорю? – Он наконец задержал взгляд на кончике ее носа. – Со мной происходит что-то странное. Я начинаю забывать некоторые вещи. А они перестают помнить меня.
– Ты устал... – тихо произнесла Панкратова, пропустив сквозь пальчики его шевелюру. – Ты просто устал.
– Я наверняка знаю, что этот лебедь как-то связан с моим прошлым. Но не помню, где мог его видеть... Это не конец, Оля. Это еще не конец... Я... как будто... падаю...
Ольга слегка отстранила Рысцова и отступила на пару шагов. Сняла очки и принялась усердно протирать линзы краешком майки. Она каждый раз так поступала, когда не знала, что ответить. И каждый раз это получалось до дрожи внезапно. Взгляд сразу делался беззащитным, испуганным, хотелось прижать ее к себе навсегда, стиснув эти маленькие покатые плечи, зарывшись в густые волосы.
– Где-то есть нестыковка, – прошептал Валера и приложил искалеченные руки к своему вспыхнувшему, словно невесомая береста, лицу.
Скалы плакали.
Кадр двадцать пятый
Темные грани снов
В том черно-сером мраке ночи, когда остаются только самые мягкие полутона, иногда можно не узнать женщину, что лежит рядом с тобой. Если долго вглядываться в профиль ее лица, то поймаешь себя на мысли: а ведь она так похожа на предыдущую, с которой провел всего-навсего несколько неистовых часов. Или на ту, что была любима четверть века назад, черты которой, думал ты, уже безвозвратно стерлись... А коварная память всколыхнет свои крылья, обдав сердце легким морозным сквознячком. Память домыслит за тебя.
– Сти?.. – прошептал Валера, всматриваясь в точеный абрис лица.
Дыхание все еще не выровнялось после резкого пробуждения. «Боже мой, какой бред...» – с облегчением подумал он, когда наконец пришло понимание, что вокруг – стены номера в маленькой майкопской гостинице.
– Кто это?
Рысцов вздрогнул. Оказывается, Ольга не спала.
– В каком смысле?
– Сти – кто это?
– Мне показалось... Извини.
– Да ничего. Только я не понимаю – что такое «Сти»?
