Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)
Однодневный музыкальный фестиваль получился приветливым, красочным и весёлым, однако заметно провинциальным. В основном на сцену выходили местные вокалисты-любители, хотя присутствовали и несколько гостей из Италии и Франции. Репертуар, в котором преобладали неаполитанские песни и несложные арии из старинных опер Генделя и Кальдера, не отличался виртуозностью. Это дало повод Марии шёпотом съязвить, что фестиваль напоминает экзамен в московской музыкальной школе. Алексей подумал, что Марию по причине заметного превосходства могут даже отстранить от выступления, однако вспомнив слова Штурмана о том, что у неё формально нет оснований считаться состоявшейся певицей и по бумагам она продолжает оставаться "молодой дебютанткой", решил, что всё должно обойтись.
Мария заявилась с исполнением моцартовской Царицы Ночи -- вещи своенравной, капризной, требующей известной степени раскрепощения и вседозволенности. Однако волшебный альпийский воздух, насыщенный предвкушением близящихся перемен, великолепно проделал за неё эту работу.
Разумеется, выступление Марии, даже несмотря на небольшой сбой дыхания в верхнем регистре, сорвало овацию и как вскоре стало ясно при оглашении итогов, принесло ей первое место. Награда, которую она совершенно не ждала, заставила на ходу придумывать короткую речь, давать интервью местному телеканалу и вместе с мэром городка наносить благотворительный визит в какой-то скаутский лагерь. Вечером для участников фестиваля был устроен приём с фейерверком, на котором Марии пришлось петь многочисленные шлягеры дуэтами и хором со всевозможными местными знаменитостями и даже с несколькими влиятельными банкирами из Берна.
Сложнее всего было отказываться от в изобилии посыпавшихся предложений дружбы и содействия во время их объявленного предстоящего путешествия по альпийской республике. Пришлось лукавить и говорить всем, что у них пока нет конкретных планов на предстоящие дни. Поэтому, скорее всего, они отправятся в Женеву, где определятся с планами и если образуется возможность, то смогут затем где-либо пересечься с почитателями её таланта. На самом же деле Женева в планы пока не входила, поскольку в отцовской тетради было чётко указано, что розыски депозитария следует начинать в Лозанне.
Наутро следующего дня Алексей объявил администратору отеля о своём check-out, попросил забронировать аналогичный номер в Лозанне и вызвать такси.
Переехав в Лозанну и устроившись в великолепном Beau-Rivage Hall с видом на Женевское озеро, Алексей переоделся в строгий тёмно-серый костюм, а Мария сменила яркое летнее платье на аккуратный итальянский пиджак с бархатной юбкой. Удостоверившись, что их внешний вид вполне соответствует местному деловому дресс-коду и даже в чём-то превосходит его, они сразу же отправились в региональное представительство Banque Nationale le Suisse, о котором упоминалось в тетради.
Предложив Марии подождать в фойе за столиком с разложенными журналами, Алексей, тщательно подбирая разученные накануне современные деловые выражения, попросил о встрече со старшим управляющим по вопросу "особой важности". Через пятнадцать или двадцать минут их принял в специальной комнате для переговоров сотрудник банковского учреждения, представившийся "публичным администратором" -- худой высокий брюнет с маленькими рыжеватыми усиками и аккуратно-всклокоченной шевелюрой.
Представив собеседнику "свою спутницу Марию", Алексей сразу же предупредил, что не захватил с собой собственные визитные карточки в силу конфиденциальности визита, на что банкир тотчас же понимающе закивал.
Алексей объявил, что согласно недавно всплывшим документам, он является распорядителем крупного частного фонда, открытого в период с 1891 по 1912 годы в женевском филиале парижского Caisse des Depots и с началом первой мировой войны переведенного в Лозанну в филиал швейцарского Центрального банка. И его соответственно интересует, где именно он может ознакомиться с находящимися в его ведении активами.
Публичный администратор выслушал Алексей с выражением сосредоточенного внимания и не выказав абсолютно никаких эмоций, натренированным голосом поинтересовался, каков предполагаемый состав фонда -- ценные бумаги, валюты или драгоценности. Алексей, стремясь выглядеть столь же невозмутимым, ответил, что согласно его информации речь идёт о ценных бумагах -- как закрытых, так и публичных.
Администратор задумался, затем несколько раз передёрнул плечами и на его лице застыло выражение, которое бывает, когда уже подготовленная дежурная фраза вдруг оказывается остановленной неожиданным осознанием сложности и глубины вопроса.
-- Извините, мадам и месье, -- скороговоркой выпалил администратор. -- Я хотел бы пригласить сюда старшего банкира. Вы готовы подождать? Заказать для вас чай или кофе?
Спустя пятнадцать минут в комнату вошёл невысокого роста полный человек, одетый в дорогой строгий костюм. Вероятно, именно такими и должны выглядеть швейцарские банкиры, подумал Алексей. Особенностью его внешности была большая блестящая плешь, тянущаяся от лба к макушке, при этом по бокам и на затылке пребывающая в обрамлении необыкновенно густой белоснежной шевелюры.
Видимо, администратор уже ввёл старшего банкира в курс дела, поскольку тот сразу же обратился к Алексею по имени и попросил рассказать известные ему подробности о фонде, а также о том, каким образом он сделался его распорядителем.
Алексей, стараясь не спешить, чтобы иметь возможность лучше обдумывать каждую свою фразу, ответил, что сведения о фонде он получил от наиболее близких родственников, и поскольку отныне обладает "закрытой ключевой информацией для доступа", то за неимением иных владельцев таковой является natif heritier.
Банкир понимающе закивал и неожиданно попросил Алексея назвать упомянутый им код. Алексей ответил спокойно и специально с немного надменной интонацией, что он готов огласить и использовать код только в том месте, где непосредственно находится фонд и только убедившись, что он будет немедленно применён для открытия депозита.
-- Странно, что вы не доверяете нам, -- скороговоркой ответил банкир, немного, видимо, растерявшись. -- Во всём мире нам привыкли доверять.
Алексей извинился и сказал, что он в полнейшей степени доверяет швейцарской банковский системе, однако желает получить гарантии того, что его депозит находится именно здесь, в лозаннском офисе Banque Nationale.
-- Таких гарантий я вам дать не могу, -- бегло ответил банкир. -- Более того, упомянутого вами вклада здесь нет.
-- Как так нет?
-- Извините, месье, но депозитарий был переведён из нашего здания в 1938 году.
