Роджер Зилазни - Остров мертвых
— Старый враг, старый друг, — обратился он ко мне.
— Да, Белион, я здесь.
— Твое время истекло. Спасайся, или весь твой мир будет превращен в руины. Уходи, если хочешь сохранить свою планету.
— Мой мир никогда не погибнет, Белион.
Молчание.
Затем он снова заговорил:
— Я вызову тебя на бой, Шимбо, если ты не уйдешь отсюда по доброй воле.
— Я не уйду.
— Тогда будет бой, — он выдохнул пламя.
— Да будет так.
И Белион исчез.
Я стоял на вершине холма, опустив руки.
У меня было странное ощущение, которого я никогда раньше не испытывал: сон наяву (если хотите, назовите его так). Или — фантазия, плод усталости, помноженной на ненависть.
Дождь лупил по-прежнему, но уже не с таким ожесточением. Ветер понемногу улегся, гроза кончилась. Прекратились также и подземные толчки. Извержение вулкана пошло на убыль, и только самая макушка горы, где гнездился огонь, еще светилась, но уже не столь ярко.
Я спокойно взирал на происходящее, снова почувствовав сырость, холод и каменистую почву под ногами. Наша дистанционная схватка прервалась: силы обоих противников иссякли. Мне даже короткая передышка была весьма кстати. Вода в озере почти остыла, и серый, отполированный водой и ветром остров уже не казался таким неприступным, как прежде.
Уф!
Пока я отдыхал, из-за облаков показалось солнце, и, сияя на фоне последних редких капель, на небе появилась радуга, очертив полукружием Ахерон, Остров мертвых и приплюснутый конус вулкана, которые, как миниатюра в книжке с глянцевой обложкой, казались необыкновенно живописными и слегка нереальными.
Спустившись с вершины холма, я пошел к месту, где лежали срубленные деревья. Пора было вязать плот.
VII
Я всегда отличался отсутствием малодушия и даже жалел об этом, так как данная добродетель многим спасала жизнь; но теперь страх заговорил во мне. Я был до смерти испуган.
Я слишком долго существую на свете, и каждый день, который не приносит мне удачи, прожит для меня зря, — он лишь укорачивает мой век. Однако моя страховая компания считала иначе, что выражалось в растущих премиальных после каждого следующего договора на страхование жизни. По компьютерным данным страхового агентства, как донесли мне мои шпионы, я значился в особых списках, куда включали лишь ксенопатов, то есть сверхдолгожителей, чужаков в современном мире, но даже среди них я считался особым случаем. Весьма утешительно. Впрочем, они, наверно, были правы.
Впервые за много лет я снова затеял рискованное путешествие. Я растренировался, чувствовал себя не в форме, но не сожалел о том, что у меня не накопилось опыта опасных приключений. Если бы Грин-Грин увидел, что руки у меня трясутся от страха, он бы деликатно промолчал, — ведь в них была его жизнь. Его угнетала мысль, что он зависит от меня. Он хотел моей смерти и был готов уничтожить меня в любой момент, — но не мог. Он знал это. И я это знал. И он знал, что я знаю, и я…
Единственное, что сдерживало его, было желание как можно скорее покинуть Иллирию на моем корабле. Сделав логический вывод, можно было догадаться, что его собственный корабль находился на острове. Если Шендону удалось завладеть звездолетом Грин-Грина, он мог бы обнаружить нас с воздуха. Тогда нам, вчерашним врагам, не помог бы наш шаткий, иллюзорный союз. Значит, нам не следовало оставаться на берегу озера. Лучше всего было укрыться в лесу, в тени деревьев, и пуститься в плавание под покровом ночи.
Я рассказал Грин-Грину о моем плане высадки на остров, и он одобрил мою идею.
Днем небо по-прежнему было облачным, с редкими просветами. Пока мы собирали плот, то и дело начинал накрапывать дождь, но к вечеру прояснилось, на горизонте показались две белых луны: Каттонталлус и Флопсус, — только, в отличие от естественного спутника Земли, у них не было ни глаз, ни улыбающегося рта.
Чуть попозже вечером с острова выпорхнул огромный мерзкий комар серебристого цвета, раза в три больше моей «Модели Т», который шесть раз облетел вокруг озера и вернулся обратно. Мы замерли, притаившись в тени густой листвы, и стали ждать, пока он улетит. Я украдкой схватился за свой талисман, и кроличья лапка меня не подвела.
Мы закончили вязать плот часа за два до захода солнца, и остаток вечера болтались в лесу без дела, в задумчивости подпирая спиной деревья.
— Скажите, о чем думаете, — дам пенс, — пошутил я.
— А что такое пенс? — спросил Грин-Грин.
— Поговорка такая была. Вообще-то пенс — старинная мелкая монета. Когда-то имела хождение на планете, откуда я родом. Нет, пожалуй, я не буду давать вам пенс, — они нынче дороги.
— Какая странная идея: покупать мысли, — удивился Грин-Грин. — У вас, что, на Земле был такой обычай?
— Наверно, он появился с развитием торговли, — ответил я. — С тех пор все продается и все покупается, в том числе и мысли.
— Очень интересная концепция. И я даже могу понять, что такой человек, как вы, поддерживаете ее. Скажите, а можно купить пайбарду?
— Такая сделка расценивалась бы как взятка или шантаж. Пайбарда побуждает к действию.
— А вы бы заплатили мстителю, чтобы он забыл о пайбарде?
— Нет.
— Почему же?
— Вот вы, например, можете взять деньги, внушив мне чувство безопасности, а сами тем временем будете готовить возмездие.
— Я не говорю о себе. Вы знаете, что я богат, и, кроме того, пейанин не откажется от мщения ни за какую мзду. Я имел в виду Майка Шендона. Он — представитель вашей расы и, следовательно, также считает, что все продается и все покупается. Насколько мне известно, он впал у вас в немилость в первую очередь из-за денег: ради них он пошел на обман, тем самым оскорбив вас до глубины души. Теперь он ненавидит вас: ведь вы посадили его в тюрьму, а потом убили своими собственными руками. Но он — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Так же, как и вы, он ставит деньги превыше всего. Может, вы предложите ему кругленькую сумму, и он откажется от пайбарды?
Выкупить свою жизнь? Такая здравая мысль не приходила мне в голову. Я прибыл на Иллирию, чтобы отразить нападение пейанского мстителя. Теперь он был у меня в руках, не представляя реальной угрозы. Его место занял землянин, и, если я правильно произвел оценку сил, Шендон стал моим врагом номер один. Майк — продажная шкура, такой же негодяй, как и я, как и вся наша человеческая порода. Он попал в переплет только благодаря своей страсти к роскоши. Со времени моего приезда на Иллирию события чередовались с невероятной быстротой, и, как ни странно, я ни разу не вспомнил о том, что Большое Дерево может оказаться моим спасителем.
