Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио
- Это была рекламная пауза! - с искренней радостью сообщила пупица. - Оставайтесь с нами!
- Уффф, получилось, наконец, - довольно заявил кролик. - У нас концовка всё время вылетала. Жаба картинки пугалась. А через саранчу нормально так пошло.
- Я заметил, - сказал кот.
- Да ничего, отладимся, дело-то новое...
- Эй, ты, мудила грешный! - снова вклинился тяжёлый бас. - Хули ты там? Ты по ушам врубил?
- Хаз Булатыч, одну минуточку, сейчас включу это говно, - отозвался зверёк. - В интерактиве или так?
- Тебе хули бля сказали чо?! - крикнул шеф.
- Интерактивный канал "По душам"! - грюкнуло в голове кота. - Для простых ребят, работяг, трудяг!
- Слоган! - ещё громче заорал шеф. - Слоган, мудилы!
- Эх, пердыть-пердыть-пердыть, будем правду говорить! - пробасил издалека хор низких мужских голосов.
Баз - сызнова неведомо как - вновь очутился в Зоне: тёмной, холодной, посерёдь сорного леска-ёрника. Он сидел у костерка, в котором тлели сучья повышенной корёжистости.
Рядом с ним сидели два существа, напоминающие по виду огромные грибы, оборудованные зачем-то конечностями. На одном был свитер крупной вязки с оленями. Другое, всё в шерстях и видом непристойное, держало на коленях балалайку с извилистой трещиной в деке.
- Здарова, дружила! - первое существо раззявило рот, находящийся почему-то между двумя оленями. Голос у него был басовито-хриплый. - Ты на нашей волне? С нами, с правильными мужиками?
- Чего? - не понял кот.
- Оба-на, котлетто-алегретто! - вступил второй, балалаистый. У него голос исходил откуда-то из-за спины и был потоньше, погунявее. - Ну ты и начал, утырок! Видишь, гость к нам пожаловал? Знаешь, как старики-то сказывают? Гость в дом - Дочь в дом! Тототь! - он наставительно поднял сепульку, на сгибе которой шевелился глаз - голубой и наглый.
- А ты меня, обмудок, не учи! - вроде бы рассердился оленялый, но как-то неубедительно. - Ты что за жизнь знаешь?
- Да уж знаю! Не то что ты, обсеря! Вот ты, мужик, скажи, - обратился сепулистый к коту. - Жизнь - она как? Простой институт или сложный? И не всякий поканчивает его с отличием, не?
- Не звизди, - прогудел свитероносец, - Главное, я тебе так скажу - это шоб усё правильно было, по чесноку. И любовь штоб была по-честному. Остальное хуйня. Это по жизни всегда так.
- Вот ты сказанул так сказанул, прям как самую портянку занюхнул, дружила! - расчувствовался сепулистый. - Давай, братуха, про любовь спою, тебе одному...
Он забренчал на балалайке и завыл:
- Я учился любви, как вгрызаются в скалы, размывал алкоголь сей науки грани-ит... Я учился любви так, как просят на шкалик, если сольдо последний, с заначки, пропи-ит...
У Базилио голова пошла кругом. Вернулось ощущение, будто он лежит на полу и какая-то дрянь затекает ему прямо в ноздри. Он попытался было чихнуть, но тут его снова вынесло к костерку.
- А вот и снова-здарова! - обрадовался мелкий обмудок. - Знаешь, а ты правильный мужичара. Сидишь, молчишь, глазами лупаешь. Больше дела - меньше слов, это по-нашему. Но по жизни так бывает - душу правда разрывает. Эх, давай тебе заветную споём! Нашу! Для тебя? А? - он посмотрел на кота голубым и наглым глазом.
Измученный происходящей хуетой кот решил, что хуже уже не будет, и кивнул. Существо с готовностью перехватило балалайку сепульками. Зазвенели струны.
- Заветная песня одиноких сердец! - объявил он и загундосил:
- Эх дружила, пришёл и для нас поворот! Ты один бля меня понимаешь! Ломанемся по чистому снегу вперед, по снежку ломанемся, товарищ!
- Где теряется след, где таежная мгла, - подхатил первый, в свитере, - где ничто никого не тревожит... Впереди только Трасса, за нею Судьба, ну а дальше - кому как положит...
Кот некстати вспомнил упырей с дрымбой и колёсной лирой, и подумал, что самое жуткое, с чем он доселе сталкивался на Зоне - это местная художественная самодеятельность.
- Ломанемся же с чистою совестью мы, - вступили хором мужики, - по снежинкам, затоптанным в херь! Потому что лишь то называется Жизнь, что случается Здесь и Теперь!
- И о погоде! - внезапно прорезалась Сявочка. - По данным эмпатического прогноза, в середине месяца ожидается очередной...
Тут кота пронзила острая боль в паху.
Он поперхнулся, дыханье спёрло - и вдруг ощутил подушечками лап сырой холод подземелья.
"Не дышать!" - вспыхнула у него в голове запоздалая догадка.
С трудом сдерживая желание вдохнуть, он поднял голову, переключая зрение на инфру. Холодные стены тоннеля едва мерцали, ниши светились чуть ярче. Он лежал на полу, уткнувшись носом в какую-то лужу, натёкшую со стороны упыриного гнезда. Оттуда же доносился ритмичный звук, напоминающий храп.
Боль в паху не отпускала. Извернувшись, он увидел Хасю, вцепившуюся зубками в его мошонку.
По-прежнему сдерживая дыхание, Базилио осторожно высвободил деликатный орган, потом взял писюндрочку на руки. Она была живой, тёплой, но без сознания. Глазки были открытые и совершенно белые - зрачки закатились под веки.
"Продышаться!" - подумал кот и побежал к провалу.
Там он сделал несколько осторожных вдохов-выдохов. Химический запах присутствовал и здесь, голова у кота слегка закружилась. Он снова задержал дыхание - и делал так ещё и ещё раз, пока не почувствовал, что башка прочистилась. Тогда он осторожно положил кошавку на пол, настроил инфракрасное зрение и пошёл к упыриному гнездовищу - тихо, очень тихо.
На этот раз ничего не скрежетнуло, не выдало. Впрочем, это было и неважно: контролёр валялся навзничь прямо посередине прохода в луже жидкости и громко, с присвистом, храпел.
Кот переключился в оптику. Перед ним лежал старый, седогривый экземпляр со свалявшейся шерстью и печёночными пятнами на плеши. Одной ноги у него не было. Рядом валялся корявый деревянный костыль. Вторую ногу охватывал кривой самодельный лубок. Базилио понял, почему мутант не мог уйти по-хорошему.
Впрочем, он пришёл не за тем, чтобы посочувствовать старому инвалиду. Кот прицелился и несколькими пикосекундными импульсами пробил мозг мутанта. Тот слегка дёрнулся и отдал Дочке-Матери то, что в нём квартировало замест души.
В тот же миг кота отпустило. Мерзкая вонь стала просто мерзкой вонью, но сознание больше не выносила. Кружилась голова, шумело в ушах, но это было и всё.
На всякий случай ещё раз сбегав продышаться - кошечка всё спала, во сне подёргивая лапками, - Баз вернулся, чтобы осмотреть логово покойника.
Первое, что он увидел - это осколки стеклянной банки на полу. Видимо, старикан её случайно уронил. Вторая банка того же вида, с белой этикеткой, стояла на устроенной в стенной нише кривоватой полочке. Кот выкрутил светочувствительность на максимум и разобрал на банке надпись: "Катализатор восприятия синтетический пролонгированного действия. 5 литров. Хранить в тёмном, прохладном месте. Срок годности - до 25.04.138". Внизу значилось: "Hergestellt in Biberdorf".
