Павел Амнуэль - Ветер над яром (сборник)
“Так просто, — подумал Прохор. — И все, призраков больше не существует? Так, может, их никогда и не было? Просто Озеро вытворяло свои штучки! Может, и ракета никогда не падала на город, и он цел и невредим?..”
Но времени на раздумья не было. Еще немного, и люди очнутся от шока. Им нужно объяснить, кем они были и что теперь делать. Да, именно объяснить. И кто сделает это, как не он? А еще Прохор хотел увидеть Пэт и Кроху, которые тоже должны были быть в этой толпе.
Он вскочил и побежал к людям.
Михаил Ларин
КРАЖА
Как он приметил эту хатенку с замшелой крышей, стоявшую на пригорке у сосны со сломленной верхушкой, Федор Иванович Караваев и сам не знал.
Он очень спешил тогда, выжимая из своего “жигуленка” все, что мог, боясь опоздать к самолету на Москву: в аэропорту Днепровска его ждала Валентина, обитавшая где-то в Прибалтике. Потерять же это милейшее создание Федор Иванович, холостяк до мозга костей в свои сорок три, просто не имел права. Кто мог знать, что он втюрится в нее по уши? Да и Валентина, кажется, заинтересовалась им, даже воздушные поцелуи посылала, улыбаясь. Но дальше дело не пошло, у Караваева не хватало для этого смелости. Однажды он уже было осмелился подойти к ней и предложить не только руку, но и сердце, однако так и не смог преодолеть внезапной и не очень характерной для него робости. Теперь Караваев был уверен на все сто процентов, что Валентина согласилась бы стать его женой.
Об отлете Валентины в Москву Федор Иванович узнал от ее соседки по комнате слишком поздно. Теоретически он мог успеть к отлету — от пансионата, где они отдыхали, до Днепровска было километров восемьдесят, хотя дорога, судя по атласу, петлявшая между озерами да болотистыми плавнями, которые перемежались лесом, только при подъезде к Днепровску выравнивалась, и лишь там он мог развить предельную скорость. Но все равно Караваев рассчитывал поспеть в аэропорт вовремя, еще до регистрации, и прямо там сделать Валентине предложение.
Выскочив из пансионата без пиджака, Караваев нырнул в машину и рванул вперед, как на соревнованиях, стараясь справиться с душившей его обидой. Правда, обижался он больше на себя, за то, что так и не подошел в нужный момент к Валентине и не признался в любви. Он был уверен, что и она заприметила его, но стоило ей улететь — все закончилось бы тривиальным “адью” “ариведерчи, Рома”, потому что соседки по комнате ее домашнего адреса не записали…
Впереди маячил бензовоз, неожиданно мигнул стоп-сигналами, резко затормозил, из кабины на асфальт спрыгнул водитель и замахал Караваеву рукой.
“Что за химера?” — зло подумал Караваев, изо всех сил утапливая педаль тормоза. Машину развернуло и едва не опрокинуло в озеро.
— Идиот! — прокричал Караваев, выскакивая из машины и едва совладав с собой, чтобы не накостылять ненормальному водителю по шее. — Жить тебе надоело, что ли?
— Это тебе жить надоело, — добродушно ответил Караваеву водитель бензовоза, одетый в пиджак на голое тело и джинсы. Он вылез из кабины и сел на бордюр. — По номеру вижу, что не местный. Там впереди три поста ГАИ, а ты жмешь под сто пятьдесят…
— Значит, надо, если жму, — садясь в машину, ответил Федор Иванович.
— Указателей не видел? Сорок кэмэ в час. Тут подряд детские пансионаты да пионерлагеря идут. Куда спешишь?
— В аэропорт.
Водитель бензовоза закурил, предложил сигарету Караваеву, на отказ не обиделся.
— Понятно. Тогда могу посоветовать свернуть, тут километров через десять съезд с главной, дорогу вдвое сократишь. Только особо не торопись и не останавливайся. Место в лесу есть одно… непонятное.
— Что значит непонятное?
— Елки да сосны на дорогу падают, асфальт иногда проваливается под машиной ни с того ни с сего, а затем он на место становится, словно так и было все. Местные туда боятся забредать, а приезжие не знают. Увидишь, на съезде “кирпич” висит.
— Спасибо, парень. Извини, спешу.
— Может, и перескочишь, — сказал водитель бензовоза, провожая взглядом рванувшийся вперед синий автомобиль.
Километров через десять замаячила развилка. У съезда на правую дорогу и впрямь висел “кирпич”, но Караваев не обратил на него внимания и, почти не сбавив скорости, свернул направо.
Трасса была в прекрасном состоянии, и совершенно непонятно было, зачем на ней повесили знак, запрещающий въезд, но Караваеву некогда было думать об этом, он спешил и мыслями был в аэропорту.
Неожиданно мотор его “Жигулей” обиженно чертыхнулся и заглох. Проехав по инерции метров тридцать, машина остановилась.
“Приехали!” — сказал сам себе Караваев, шлепнув правой рукой по баранке. Открыв дверцу, хотел было подойти к капоту, но не увидел перед собой ни прекрасного дорожного полотна, ни бордюра, ни ограничительных столбиков — ничего. Машина стояла на опушке леса по колеса в траве, а впереди начинался овраг, заросший цветущим кустарником.
Не веря глазам своим, Федор Иванович подумал, что уснул за рулем, хотя подобного с ним раньше не случалось, но, зацепившись за баранку и повредив ноготь, понял, что это не сон.
“Что же это тогда такое, что?” — подумал он, лихорадочно соображая, как поступить дальше. Он готов был поклясться, что ехал по прекрасной трассе, спешил не упустить Валентину, упредить ее вылет, а приехал на опушку леса. “Неужели прав был водитель бензовоза, когда предупреждал о странном месте? Что же делать?”
Тут-то и заметил Караваев в глубине леса дряхлую избушку с подслеповатым окошком-бельмом.
Отходить от машины не хотелось, но что-то заставило его приблизиться к избушке убедиться, что двери у нее нет. Дважды обошел — нет двери, да и все тут. Одно окошко маленькое из желтоватой пленки, напоминающей бычий пузырь.
Однако стоило Караваеву подумать об этом, как дверь в развалюхе нашлась: низенькая, вросшая в землю, покрытая слоем сизого от старости мха. Открылась она, однако, легко, заскрипев на рассохшихся деревянных петлях.
В лицо пахнуло не затхлостью и прелью давно заброшенного помещения, как ожидал Караваев, а приятным сладковатым запахом, будто в избушке недавно пекли пироги.
Нерешительно потоптавшись у входа, Караваев шагнул в сени и обомлел: он оказался в залитом дневным светом помещении с высоким потолком, уходящим в невообразимую даль! Но главное, что помещение это было забито стеллажами с книгами, и книгам не было числа! Растерянно потоптавшись у входа, Федор Иванович двинулся от шкафа к шкафу, забыв обо всем на свете, в том числе и о Валентине. Его наметанный глаз, перескакивая с корешка на корешок, отмечал, что все книги были в отличном состоянии и стояли точно по годам издания: у самого входа стояли самые современные, только что появившиеся на свет, но чем дальше шкафы уходили в глубь помещения, тем древнее становились книги.
