Александр Казанцев - Том 2. Сильнее времени
Вновь рожденную девочку назвали Аной. Вилена взяла ее к себе в лесной домик, чтобы вскармливать грудью вместе со своим сыном Аном.
Так Ан и Ана стали молочными братом и сестрой.
Глава четвертая. Кольцо в скале
Виленоль смотрела из окна своей серебристой комнаты в непроглядную ночь и вспоминала черное южное небо с удивительно низкими, яркими звездами. Она участвовала тогда в раскопках древних культур на Кавказе. Нашли много интересного, убедились, что связь между Древней Элладой и Колхидой была не только в красивом мифе.
Виленоль тогда тоже рассматривала звезды и думала о бабушке, которая летит к одной из них и… вернется молодой….
Ребята звали к костру, уверяя, что сам Одиссей одобрил бы такой маяк на скале. Но Виленоль все не шла.
Девушка с косами, звонко стуча по камням подкованными каблуками туристских ботинок, прибежала за ней.
– Ты только подумай, представь! – захлебывалась она. – Нашли!
– В самом деле поразительно, – слышался от костра солидный бас профессора, руководителя раскопок.
– Оно бронзовое, не железное, – донесся другой голос откуда-то снизу – смельчак рискнул спуститься по отвесному обрыву.
Виленоль заставили лечь на скалу, еще теплую от дневной жары. Нужно было, лежа на животе, подползти к обрыву и протянуть вниз руку. Она сделала это. Шум прибоя приблизился, он то нарастал, то замирал.
Виленоль была совсем не из храбрых, но все-таки нащупала металлическое кольцо. Ее пальцы с трудом сошлись на нем. С поверхности оно было изъедено временем, шершавое, как напильник. И вдруг почудилось романтически настроенной Виленоль, что из черной пропасти несется рокот и стоны, вопли торжества, воинственный клич, орлиный клекот, смех, рыдания и тихая, замирающая песня.
Виленоль недаром считали выдумщицей.
Встав на ноги, она сказала:
– Правда, кольцо.
Археологи толпились вокруг профессора.
– Что это может быть? – спрашивали они.
– Морской причал, – пошутил профессор. – Еще аргонавты в старину (вы помните?) плавали к этим берегам.
– Причал на высоте ста метров? – усомнился кто-то.
– За тысячи лет берег мог подняться, – стоял на своем профессор.
– Кольцо старинной, так сказать, ковки, грубоватой, – вставил механик.
Все смотрели на Виленоль. И она выпалила:
– К кольцу был прикован Прометей! Кто-то рассмеялся.
– Это же сказки! – всерьез возмутился механик.
– Сказки порой вырастали из реальных событий! – отпарировала Виленоль.
– Вполне может быть, что и был такой древний ученый, – размеренно заговорил бородач, тайно вздыхавший по Виленоль. – Был такой ученый герой и учил земледелию, навигации, письменности. С ним и разделались как с неугодным.
– Кстати, Карл Маркс назвал его самым благородным мучеником в философском календаре, – напомнил профессор.
– И миф сделал его титаном! – заключила Виленоль.
Скала на скифском конце света, Кавказский хребет, кольцо разбитой цепи на скале… Все как в древнегреческом мифе!
И ребята, и даже профессор приняли «гипотезу» Виленоль. Но не потому, что она была достоверна, а потому, что позволяла начать игру воображения.
В Виленоль вдруг проснулась артистическая натура. Она вскочила и воскликнула:
– Я вижу его, восставшего Прометея! Он зажигает факел от бушующего небесного пламени, чтобы отнести его людям! – И она, будто зажигая факел, в пластичном движении протянула руку к костру.
– Не испугался молний Прометей! – продолжала Виленоль. – Бессилен был сам Громовержец – не поражали молнии титана.
Бородач, любуясь Виленоль, ткнул в огонь палкой, и из костра взметнулся фонтан искр.
– И титан пришел к людям, – улыбнулась в ответ бородачу Виленоль. – Зажег в них огонь знания и жажду нового. С ними вместе ставил он паруса на корабли, чтобы идти в морские просторы. – Виленоль вдруг сникла и продолжала, уже понизив голос: – И вот вижу того же титана, схваченного скалообразными слугами. Но гордо смотрит он в лицо Громовержцу. В горести стоит поодаль бог-кузнец с молотом в руках, чтобы заковать друга-титана. – Виленоль подошла к самому краю обрыва. – И вот здесь, к этому кольцу был прикован цепью дерзновенный Прометей. Перед ним распростерся морской простор – символ Свободы Духа, Полета Мысли, Исканий! Недоступный теперь Прометею, этот простор, подобно орлу-истязателю, терзал его своей далью. И плакали внизу, прикрываясь кружевом пены, прекрасные океаниды…
Слушатели восхищались артистическим экспромтом Виленоль, раньше никто не подозревал в девушке такого дара.
– Но пришел Геракл – символ силы и доблести людей. Тяжкой палицей разбил он цепи Прометея, и остались от них одно кольцо на скале, а другое – на его руке! – закончила Виленоль и, снова став на колени, опустила руку, чтобы нащупать кольцо.
Это было первое «выступление» Виленоль «перед публикой». Ей хлопали, как в театре, а она раскланивалась…
Над головой тогда горели удивительно низкие яркие звезды.
Виленоль смотрела теперь на звезды из своей «темницы» и вспоминала, как была такой же, как все. И показались ей теперь звезды в ее окне тем самым простором, который мучил, как орел-истязатель Прометея. Она, так же как и он, не могла пойти на их зов.
Она не была титаном, но ее цепи тоже можно было пощупать, как кольцо в скале… Правда, они были гибкими, мягкими, даже нежными, сделанными не из шероховатой бронзы, а из лучшего пластика и резины…
Не могла Виленоль выйти из серебристой комнаты, взойти на сцену, чтобы сказать людям все, что может выразить живущая в ней Анна Иловина!
Вместе с памятью Аннушки проснулась в Виленоль (и жила даже сейчас!) страсть к сцене, мучительная, как сердечная боль, хотя теперь у Виленоль и не было сердца – его унесли от нее, как дочку Ану. Девочку вскармливала грудью Вилена вместе со своим трехмесячным сынишкой Аном. А сердце заменено металлическими аппаратами, как на родине этанянина Ана.
Как нужен был несчастной Виленоль ее Геракл!
Но вместо него к ней, еле волоча ноги, пришел эта-нянин Ан. Он принес проект тележки, напоминавшей машины протостарцев Этаны. Виленоль должна была сидеть в ней, наполовину высунувшись, как железный кентавр. На большее расстояние она могла ездить в ней, как в «танке», а на короткое – вставать с кресла и ходить вокруг, насколько позволяли гибкие оковы.
Но разве могла Виленоль так выступать на сцене?
Бедный милый Ан! Он был сам не свой, еле жив. К тому же его еще и огорчил отказ Виленоль.
