Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Самый большой и сладкий кусок — колониальная торговля. Сахар! Корабли кружатся в атлантических морях посолонь, как девки в хороводе, и если изображать сие движение рисунками, по образу старинных карт, надо бы в центре хоровода нарисовать сахарную голову. Вокруг нее везут инструменты для земледелия и сахарных заводов, негров, чтобы работать на плантациях, оружие и стеклянные бусы, чтобы покупать негров у туземных царьков, рис для рабов, ром для матросов и надсмотрщиков… Шли из колоний и другие товары: табак и индиго, кофе и хлопок — но любой из них не давал даже трети тех доходов, что снимали любители сладкого. Пряности, когда-то ценимые на вес золота, подешевели со времен Колумба стократ и стали обычны на столах людей умеренного достатка. Сахар, вероятно, ожидало то же самое — но доселе в Москве стоимость фунта равнялась недельному заработку поденщика. Простой народ о том не печалился, испокон веку довольствуясь медом, который раз в пять, а то и в десять, дешевле.
Чтобы лучше представить огромный масштаб торгового круговорота, довольно взглянуть на его малую часть: один только Гвинейский берег потреблял втрое больше европейских товаров, чем вся Россия! Расчет — рабами, процентов на девяносто; остальное — золотом и слоновой костью. В прежние времена считалось неправильным продавать огнестрельное оружие туземцам, но перед самой испанской войной голландцы и англичане нарушили сей неписаный закон с беспримерной выгодой для себя. С заключением мира излишняя продукция оружейных мастерских вновь хлынула в Африку: даже не тысячи, а десятки тысяч мушкетов продавали купцы из Бристоля, Нанта и Амстердама прибрежным вождям. Ткани, зеркала и бусы потеснились, давая место в трюмах пороху, свинцу и кремням.
В таком изменении мне виделся шанс для России. Почему бы не зачерпнуть как следует из общего денежного котла? Пусть вокруг него плотно уселись обладатели Вест-Индских колоний, и дать хорошего пинка по широким задницам силенок не хватит — за спинами главных игроков вторым кругом теснится достаточно ловкачей, умеющих пронести ложку меж чужими локтями. Если немецкие либо итальянские товары плывут за моря на голландских судах — чем мы хуже?! Обычные, то бишь гладкоствольные, фузеи русской работы не имеют себе равных в Европе по дешевизне изготовления — а доброта их для продажи дикарям более чем достаточна.
Государь с интересом сии соображения выслушал и обещал по заключении мира подумать о том. Забота жены подействовала на него исцеляющим образом: опасность для жизни августейшего больного миновала, вместо лихорадки осталась обычная после болезни слабость. Почта из Лондона принесла добрую весть: был открыт заговор против короля Георга, в коем оказался замешан шведский посол, по указу Карла интриговавший в пользу Стюартов и теперь арестованный. Сменивший фон Шака Федор Веселовский, брат венского резидента, получил повеление стараться о восстановлении крепкой дружбы с английским величеством, поврежденной мекленбургским делом и другими прежде бывшими оказиями.
Вращаясь среди негоциантов, я продолжал искать щели, позволяющие втиснуться на европейское торжище. Небольшая партия железа была продана голландцам еще в прошлом году, но для серьезных прибытков надо самим возить из Петербурга. Шведские каперы загнали фрахтовые ставки под облака. С чугуном в чушках связываться вообще нет смысла: в переводе на русские деньги и меры, красная цена ему в Амстердаме — полтинник за пуд. Перевозка и пошлины всю выгоду съедят. Литье чугунное… Дороже в разы, но с готовых изделий начинать не резон: соперников слишком много, привычки покупателей они знают лучше, да и мастерам нашим еще не мешает у здешних поучиться.
Пуд полосового железа стоит от рубля с гривенником до полутора, смотря по свойствам. Самым лучшим считают орегрундское, из Швеции: руду для него добывают в единственной шахте у деревни Даннемора, а заводы держит семья де Геер — валлонские гугеноты, бежавшие три поколения назад от святой инквизиции. Достоинством металл повыше демидовского, а путь ему до здешних портов короче вчетверо. Все преимущества на вражеской стороне. Что ж, войну тоже с этого начинали — и где оно теперь, былое превосходство Карла?! Коммерция — по сути, тоже война, только ведут ее иными способами.
Есть средство противустать шведам: дорогие товары менее чувствительны к путевым издержкам. Засыпьте полосовое железо угольным порошком и калите неделю без доступа воздуха. Получится блистерная сталь по два рубля за пуд. Пустите ее под кузнечный молот, чтобы проковать до однородности — смотря по способу, выйдет «вязаная» или «рубленая» сталь, в три или пять целковых соответственно. Можно зайти с другого конца: оставить металл мягким, но расковать в пруток для гвоздей или в лист — до шести рублей пуд, если лист тонкий и ровный! Ну, гвоздевая заготовка, конечно, подешевле.
Что там кричал в свое время Архимед? "Государь, мне ведомо, как обогатить Россию и разорить шведов"?! Нет, погодите выскакивать из ванны! Решать задачи в пределах школьной арифметики и решать судьбы государств — не одно и то же. В том пункте, где оканчивается труд школяра, и он кладет перо, смиренно ожидая похвалы, для негоцианта все только начинается.
Представим, что я владею способом изготовления пруткового и листового железа, который несравненно удобнее и дешевле, чем у соперников (будем выражаться условно, ибо тонкий широкий лист плющить валками пока не выходит). Кто или что помешает шведам сию манеру перенять и восстановить преимущество, дарованное природой? Механиков и кузнецов у них побольше нашего будет — и превосходных! Знакомец мой Христофор Полхаммар, если я вздумаю состязаться с ним в измышлении машин, одолеет меня как ребенка.
Есть монополии, привилегии и патенты — но всеевропейского действия они не имеют, каждый государь жалует их в пределах собственной державы и своим подданным. Иностранцу приобрести что-либо в этом роде — как малолетнему бродяге втереться в семью и добиться преимущества над родными детьми. Теоретически возможно, но рассчитывать на это не стоит. Использовать подставных лиц? А чем их привязать? При таких ставках в игре соперники не пожалеют ни денег, ни угроз, чтобы склонить ключевые фигуры на свою сторону.
В общем, есть над чем подумать. Больше всего шведского железа покупает Англия, через Амстердам или напрямую. В Голландии тоже изрядная доля остается, но тут оно вступает в состязание с лотарингским и испанским, из Бильбао. Ввоз во Францию невелик, сравнительно с внутренним производством, и идет изо всех источников помаленьку. На Германию можно не смотреть: дрова в лес не возят. Так что для сей коммерции интерес представляют только морские державы.
