Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Покидав битых разбойников, как дрова, в сани — мертвых вниз, раненых сверху — мы скоро добрались до пограничного селения. Шайка, судя по всему, пришла из-за литовского рубежа — стражников надлежало поставить в известность. Здесь почему-то распоряжался молодой гвардейский сержант с румянцем во все щеки, при виде генерала смутившийся как красна девица. Приняв трупы и последнего еще дышащего татя, он, заикаясь на каждом слове, промямлил:
— Г-господин генерал, п-приказано никого не п-пускать ч-через р-рубеж!
— Не пускай, коли приказано — мне-то какое дело?!
— И в-вас…
— Ч-чего?! — Я тоже начал заикаться от такой наглости. — Как ты можешь меня не пустить?! Кто мог приказать такую херню?
— Его В-величество г-государь П-петр Алексеевич!
— Ты что, лично от государя приказы получаешь?
— Н-нет…
— Кто твой начальник?! Подать его сюда! Не дай Бог, вы с ним чего намудрили — кнутом обдеру обоих!
Пробиться с боем через юного сержанта и полдюжины солдат труда бы не составило, но нехорошо как-то… Не разбойники все же. Тем более, людям и коням все равно нужен отдых. Преображенского офицера, прискакавшего дня через два, я помнил — не по имени, так в лицо. Он был на Пруте.
— Да что у вас творится, капитан?! Скажи толком! Не то обоим с сержантом морды расшибу — жалуйтесь потом кому хотите!
— Не гневайтесь, Александр Иванович. Я наивеличайшее к вам питаю почтение. Только пропустить без именного повеления кого угодно, хоть Господа Христа — казнену быть от государя.
Помявшись, он шепотом поведал о бегстве царевича. Понятно было, что розыск по этому делу меня, как иностранца, не касается — но приказ есть приказ…
Я достал царское письмо, коим мне предписывалось прибыть в Амстердам:
— Читай. Подпись видишь?
— Господин генерал, можно забрать?
— Нельзя. Список сними. Не положено тебе даже читать сие, да ладно уж… Про войну шведскую что нового слышно?
Гвардеец только развел руками: баталий не было. Последний год противостояние с Карлом зашло в тупик. Датчане, пруссаки и ганноверцы взяли Висмар, последний оплот неприятеля в Германии. Ливония и Финляндия давно заняты русскими войсками. Но упрямый король не проявлял ни малейшей склонности к миру, приготовляясь и дальше драться со всеми своими врагами. Достать его через Балтийское море — никак…
Швеция хоть и находится на полуострове, в стратегическом отношении может быть приравнена к островным государствам. Путь вокруг Ботнического залива для крупных отрядов непреодолим: отсутствие провианта, бурные реки поперек пути на каждом шагу. Легкие силы могут действовать, но только при поддержке с моря. Со стороны Норвегии — заросшие лесом горы, на дорогах множество удобных для обороны дефиле. Если даже преодолеть сии природные крепости — выйдешь не к жизненным центрам страны, а на ее задний двор, в малонаселенные чащи, где кормить армию нечем.
Создать флот — история долгая. И дорогая. Почти всех опытных моряков из Таганрогской гавани государь забрал на холодный север. Все равно не хватало, чтобы превзойти врага. Король датский, имеющий боевых судов вровень со шведами, и курфюрст ганноверский, тихой сапой пролезший в английские короли, могли бы помочь — но что-то не заладилось. Похоже, грядущего русского могущества союзнички опасались больше, чем угасающего шведского.
Состояние войны сохранялось, однако прямых баталий в ближайшие год или два явно не предвиделось. Вместо этого — какие-то темные интриги при европейских дворах… Чего доброго, те кто умеет их плести, окажутся в большем фаворе у царя, чем воинское сословие! Надо создать себе независимое положение и найти другое дело, кроме войны, чтобы в дни мира не остаться задвинутым в пыльный угол.
Без приключений совершив остальной путь, в конце января я прибыл в Амстердам, где обрел государя, сраженного жестокой лихорадкой. Неугомонная натура Петра понуждала его даже во вред здоровью заниматься делами, сколько сил хватит. Ему каждый день докладывали обширную дипломатическую переписку. Головкин, Шафиров, Толстой — из посольских; Василий Долгоруков, Борис Куракин и приятель мой Иван Бутурлин — из генералов составляли ближний круг его помощников. В недолгом времени приехала к супругу Екатерина, задержавшаяся по пути в Везеле для родов: несчастный младенец прожил только один день. Вельможи заметно нервничали, не имея уверенности в выздоровлении царя, в то время как наследник престола находился в бегах неведомо где и замышлял неведомо что.
Доложившись Его Величеству и не имея пока от него поручений, я посвятил первый день сентиментальной прогулке по знакомым местам, а после избрал своей целью средоточие торговой жизни — знаменитую биржу. Даже привыкнув распоряжаться тысячами людей и соразмерными суммами денег, трудно избежать завораживающего действия, кое оказывает сей колоссальный денежный мальстрём. В других странах есть свои — поменьше, но этот главный в мире. Жизнь кипит на площади между банком, биржей и Ост-индской конторой. В пространстве, которое легко охватить взглядом, совершаются обороты, превосходящие бюджет крупнейших государств!
Знаете, чем хорош высокий чин или титул? Можно обратиться к кому угодно, вплоть до коронованных особ, и от тебя не отмахнутся. Через бургомистра мне довелось познакомиться с несколькими негоциантами, ведущими крупные дела и при этом не чуждыми умения мыслить и обобщать. О способах увеличить обороты русской торговли ничего нового для себя я не услышал: кроме лесных товаров и транзита с Востоком, упоминали еще хлеб, лен и пеньку — но вряд ли уместно вывозить продукты земледелия из страны, не способной себя прокормить. Тут мнение голландских купцов нам не указ: при нынешней урожайности каждый корабль с зерном, выходящий из русских портов, будет означать множество уморенных голодом крестьянских детей.
Зато картина всемирной коммерции обретала живые краски. От золотых и серебряных копей Америки, где кабальные индейцы машут киркой на пользу испанской короны, через трюмы галионов, преодолевающих наполненные опасностями моря, через сокровищницы королей и карманы гулящих девок, через кошельки голландских моряков и ларцы лондонских ремесленников, растекаясь невидимыми струйками и вновь собираясь в мощный поток, как кровь в человеческом теле, омывает животворящая денежная река европейские страны, чтобы истаять затем в глубинах Азии. Благословенно государство, умеющее направить ее к своим берегам. Теперь я наполнял записные книжки цифрами: оборот по главнейшим товарам, пределы и причины колебаний цен, тенденции роста или упадка.
