Ник Перумов - Череп на рукаве
Кривошеев в панике бросил взгляд на прикованную к двери Дарк. Похоже, он оказался в ловушке. Если он ответит и я оставлю ему жизнь, его потом прикончит сама Дариана. Если он не ответит – его прикончу я, причём самым мучительным образом, какой только он, Егор Фёдорович Кривошеев, мог себе вообразить.
Победил, конечно же, страх перед непосредственной опасностью. Несмотря на зловещее шипение Дарианы: «Молчи, гад, не то такое с тобой сделаю – реактор раем покажется!»
– Каждой «матке» полагался генератор...
– Какой генератор? Откуда?
– Н-не знаю. Г-генераторы... антигравитации. Большие такие, мощные...
– Ещё бы – поднять в небо такую махину! Ну, так откуда же дровишки-то? Где тот лесок?
– П-получил-и...
– Где? Когда? От кого?..
Это, видимо, было для Кривошеева самым страшным. Страшным настолько, что пересилило его ужас даже перед Дарианой или передо мной.
– Я их... не видел. Они... они... она – только она... была с ними...
– КТО?!!! – заорал я.
– Ы... ы... – Кривошеев силился вытолкнуть слова сквозь против его воли сжимающиеся губы. Лицо сперва побагровело, потом посинело.
За бронированной дверью меж тем продолжалась возня; судя по звукам, ребята притащили автоген и собирались вскрывать дверь, так сказать, хирургически.
...И всё-таки он сказал. Но совсем не то, что я ожидал. В конце концов внутренне я уже приготовился услышать о каких-нибудь злобных Чужих, только и мечтающих о том, чтобы стереть человечество с лица земли
– Был... контакт. После того, как... как мы сумели получить «маток». В лабораторию... прямо и прилетели
И я услышал преудивительную историю. Историю о том, как странный аппарат – или не аппарат, может, живое существо – спустилось с небес ночью к той лаборатории, где до этого появилась первая «матка». Больше всего это напоминало громадное уродливое яйцо, покрытое толстой морщинистой не то кожей, не то чешуёй. Никаких «маленьких зелёных человечков» из него не показывалось. Да и сам «аппарат» к утру почти совершенно сгнил, и всё, что от него осталось, – это пять здоровенных коричневых же «яиц», или «коконов». Когда люди Дарианы осторожно приблизились к «объекту», им преподали наглядную демонстрацию – показали что-то вроде кукольного представления с живыми фигурками: о том, что надо делать с этими яйцами и как закладывать их в те места, на которых предстоит вырастить «маток». И те «яйца», в отличие от всего остального, были отнюдь не из плоти. Под руками людей оказался сплошной металл.
Так Дариана Дарк получила антигравитаторы. Единственную деталь «маток», что не могла быть выращена или синтезирована. За первой посылкой последовали другие. Вскоре Сопротивление уже имело почти сотню антигравов. Правда, все попытки использовать их самими провалились – неведомая технология поддавалась только одной управляющей воле.
Попытались один из антигравитаторов вскрыть – и чудовищный взрыв разнёс половину корпусов университета. С трудом удалось направить официальное расследование по ложному следу: на расположенный тут же Химический факультет, где параллельно в это время велись разработки новейших усиленных взрывчатых смесей.
После этого ещё немало времени ушло на конечную отработку технологии войны. Но выступить повстанцы решили всё-таки с тем, что было создано самими. Видно, какие-то барьеры всё-таки оставались. Инстинкт самосохранения расы – нельзя принимать смертельно опасные подарки от чужаков. Но в то же время – казалось, контроль интербригад над «матками» полный; твари разворачивались в считавшуюся непобедимой армию вторжения, уничтожали всех врагов и в свой черёд тоже погибали, неспособные к размножению, к нормальной жизни живых существ; это было, как я и полагал, именно биологическое оружие, созданное с одной-единственной целью – убивать всех, кто от них отличался.
Несмотря на все усилия, работавшие на Дариану Дарк учёные так и не нашли способа защиты от «маток» и их тварей. Выход был только один – дождаться самоуничтожения новосозданных адовых полчищ, после чего уже без помех занять «освобождённую территорию».
После провала операции на Зете-пять руководство глубоко законспирированного Центра решило, что ждать дальше бесполезно: им казалось, что Империя усиливается день ото дня, в подкупленных относительной безопасностью и комфортом людях пропадает жажда борьбы и сопротивления. Была задумана и спланирована операция «Биоморф»...
Я молчал, потрясённый услышанным. Шипела и плевалась Дарк, за броневой дверью сосредоточенно трудились её ребятки, а мне... мне настала пора уходить. Уходить тем единственным способом, который мне остался. Я не преувеличивал своих сил: сквозь несколько десятков ожесточённых и готовых к бою автоматчиков мне не пробиться, даже прикрывайся я госпожой Дарк. Ранение в ногу не смертельно, а этого будет достаточно, чтобы я оказался в их полной власти. У меня оставалась только одна дорога.
– Спасибо за интересный и содержательный рассказ, – сказал я Кривошееву, выплёскивая в ров содержимое черпака. – Я с удовольствием взял бы тебя с собой... но, боюсь, на этот путь ты со мной встать не захочешь.
– Погоди... – захрипел Кривошеев еле слышно. – Погоди... застрели... её. Убей её. Иначе она сделает со мной такое...
Это было разумно. Пусть трус и негодяй, он рассказал . мне не хватающее для завершения мозаики. Он заслужил жизнь.
Я поднял пистолет и повернулся к Дарк. Она уже не билась, она просто обвисала на цепи, приковавшей ей к позеленевшему медному ободу. Сейчас она смотрела на меня исподлобья, с яростью смертельно раненной волчицы.
– Стреляй, щенок, – выхаркнула она. – Стреляй, падаль. Жаль, что я...
Она не договорила. Я нажал на спуск – и понял, что промахнулся. Пуля вошла Дариане в правое плечо, пониже ключицы; обильно брызнуло кровью, тело женщины мотнуло, с хряском ударив о броню. Голова её бессильно мотнулась, падая на грудь.
Теперь оставалось только сделать контрольный выстрел. То есть подойти вплотную, приставить ствол к затылку и спустить курок. Мне предстояло хладнокровно пристрелить – вернее, дострелитьбесчувственную, безоружную и беспомощную женщину. По моему мнению, эта женщина – буйнопомешанная, угрожающая жизням сотен тысяч и миллионов людей; её даже нельзя уподобить бешеной собаке, потому что собачье бешенство – это беда, а не вина, болезнь, а не сознательное действие. Нажать на курок – спасти десятки, если не сотни тысяч жизней, которые бросит в костёр войны эта психопатка, даже одержимая изначально самыми высокими идеалами и намерениями. Именно одержимая. Бешенство тоже может рядиться не в свои одежды.
