Игорь Дроздов - Брат-зверь
Алексей с размаху ударил по тянущейся руке. Брызнула кровь, и лезвие дампилова ножа нарядно заблестело красным. Грымт зашипел и отдернул руку. Посмотрел на длинный разрез, пересекающий ладонь.
— Кусается, — констатировал он. — Я тя так укушу!
Краем глаза Алексей заметил, как Сергей отложил в сторону пистолет, который так и не смог зарядить и начал медленно подбираться к жезлу.
«Осторожнее, Сергей», — подумал он.
— А ну, иди сюда! — закричал он и замахал ножом. — Ты, дылда, макака переросток. — Алексей начал наскакивать так энергично, что ненадолго сбил великана с толку, и смог достать его ножом в руку, проведя кровоточащую ссадину вдоль бицепса. Вреда она не приносила, но чувство уверенности поднимала. Грымт скалил клыки. Язык вообще начал жить своей жизнью. Облизывал зубы, губы, щеки. Доставал даже до носа и подбородка. Этим выводил Алексея из себя. Вскоре он снова начал отступать под натиском великана.
Сергей подбирался все ближе. Осталось только протянуть руку, и схватить жезл, и тут Грымт что-то почувствовал. Наверное, пресловутое шестое чувство, а возможно заметил отражение в глазах Алексея. Он резко развернулся и с рычанием бросился на подростка.
— Сергей! — закричал отец. В мозгу отпечаталось: «Секира Кемираноса!» Если б он не оставил ее, то сейчас метнул бы, остановил чудовище. Но нет секиры.
Сергей так же резко прыгнул вперед, подхватил жезл и, направив его на великана, нажал кнопку.
Дальнейшая картина, запечатлелась в сознании Алексея на всю оставшуюся жизнь.
Силуэт Грымта посеребрился. Секунду он сохранял свою форму. Но потом, продолжая двигаться вперед он начал размазываться, а, налетев на препятствие в виде Сергея, разбрызгался в стороны, в тоже время охватывая мальчика со всех сторон. Сергей постоял, ошарашено и вдруг закричал, начал вертеться на месте, руками сдирая с себя похожее на ртуть вещество. Одежда на нем начала темнеть, от нее пошел бледный дымок. Потом так же начала темнеть кожа.
— Папа! — отчаянно закричал он.
— Сергей! — взвыл Алексей. Он подбежал к сыну и начал стягивать с него одежду. На пол полетели распадавшиеся на глазах рубашка, штаны. Потом Алексей сдернул рубашку с себя. Начал отирать ею кожу сына. С ужасом увидел, что в некоторых местах кожа лоскутами потянулась вслед за рубашкой. Сергей закричал.
— Терпи, сынок, терпи, — шептал Алексей, заставляя себя тереть изо всех сил, не обращать внимания на местами обнаженное мясо.
Он почувствовал жжение в ногах. Посмотрел вниз. Ручеек жидкого металла подтек ему под ноги. Собрался вокруг ботинок лужицей. В ответ подошвы начали размягчаться. Потянулись соплями.
— Черт! — он поднял сына на руки и перенес его подальше от опасной жидкости. А из Грымта ее получилось очень много, и растеклась она очень далеко. Алексей отер последние пятна серебристого вещества. Посмотрел на Сергея и чуть не взвыл в голос. Лицо у сына покрылась разбухшими рубцами. Полоски обнаженного мяса выделялись нездоровой краснотой. Глаза сохранились, и они с необычайной ясностью смотрели на него. В них была мука и боль. Много муки и боли. Рот приоткрыт. Из него с хрипом вырывается воздух. Тело у Сергея набухло. Казалось размягченным, и было все покрыто мелкими морщинами, словно он долго лежал в горячей воде. Кожа была неестественно бледная и краснота мяса на ней выглядела еще более неуместно. Ее просто не должно было здесь быть. Не должно.
— Не должно! — закричал Алексей. Секира, была бы секира — метнул бы. И с Сергеем ничего бы не случилось.
Потом он вспомнил про Горыню. Вытащил его из-под волка и протащив через комнату, положил рядом с сыном. Сразу стал виден контраст. Металлическая жидкость не успела добраться до Горыни, и он был до наглости здоровым. А его ровное дыхание звучало просто кощунством на фоне Сергеиных хрипов.
Алексей отвернулся. Ему предстояло самое трудное. А именно: ничего не делать, так как больше сделать он ничего не мог. Он посидел немного, приходя в себя, но прерывистое дыхание сына гнало его немедленно что-то делать. Лечить, спасать. Только как? Единственное чему его научили в армии, это как перетянуть рану, остановить кровь, затушить горящего товарища. На все остальное одно указание, — доставить в госпиталь в умелые руки врачей. Алексей вскочил. Быстро зашагал по коридору туда сюда вдоль края лужи. Начал скидывать в нее камни носком ботинка. Потом сбросил туда остатки своей рубашки, плюнул несколько раз. Затем начал искать жезл. Примерно вспомнил, где стоял Сергей, когда его… облило. Вытащил из подставки в стене стоящий без дела факел, начал мерно загребать им, стараясь не оставить в луже ни одного пропущенного места. Вскоре жезл был найден, Алексей уставился на то, что когда-то представляло собой изящный пистолет из другого мира. Жидкость хорошо поработала над ним. Найденные остатки больше всего походили на свечной огарок. Алексей застонал. Заплаченная цена и так оказалась слишком высока, а узнать, что еще и напрасно заплатил. Это было выше его сил.
Хрипы резко пропали. Алексей дернулся и обернулся. Взгляд наткнулся на Горыню. Богатырь все так же лежал на полу и даже не думал приходить в сознание. Но не на него смотрел Алексей. Он смотрел на темные, мокрые пятна на полу. Смотрел на лоскутья трусов и валяющиеся полуизъеденные ботинки. Сергей исчез. От него не осталось ни чего.
ГЛАВА 33
— Теперь замок безопасен, — сказал Горыня Алене, как только она открыла им дверь на условленный стук. Девушка обрадовано заулыбалась. Глаза ее устремились за спину богатыря, потом за спину Алексею. Девочка нахмурилась. Она продолжала смотреть, ожидая, но чем больше проходило времени, тем тускнее становилась ее улыбка. Наконец она с надеждой посмотрела на Алексея и, увидев его лицо, поняла все окончательно. Каширцев опирался на богатыря, вернее вис у него на шее, так как ноги не слушались его. Он был бледен. Его лицо было словно покрыто слоем мела. Взгляд блуждал где-то далеко и если бы девушка знала, что только не делал Горыня чтобы привести его в чувство.
— Сергей, — проговорила она тихо. Блестящая слезинка набухла в уголке глаза, не удержалась и покатилась по щеке навстречу верной смерти на полу.
— Сергей и Кемиранос, — сказал Горыня.
— Сергей, — прошептала девушка.
Богатырь довел Алексея до кровати, осторожно уложил его, потом подошел к Алене и прижал ее к груди. Алена вздрогнула, отстранилась и тут же прижалась изо всех сил.
— Поплачь, — проговорил Горыня.
Девушка не ждала его разрешения. Она уже плакала. В каждой сбегающей капле было столько горя, что его могло хватить десяти людям на десять лет, чтобы испортить им жизнь. Ведь действительно, мало кто в течении месяца потерял и мать и отца и брата. И самое страшное, любимого человека.
