Николай Симонов - Миллениум
— Где же ее родной отец? — не мог не задать он очень важный для их обоих вопрос.
— Спился и помер, правда, уже давно: лет десять тому назад, — равнодушно сказала Елена Сергеевна, сделала маленький глоток из своего фужера и тут же перевела разговор на другую тему: Вино превосходное! Excellent! Давно такого не пробовала.
— Скажи честно: почему ты разводишься? — спросил Галыгин, глядя в упор в ее темно-карие глаза.
— Я его боюсь. Если слабый и глупый человек жесток — это противно, но если умный и смелый жесток — это страшно. Он — сумасшедший…,- сказала она, не отводя взгляда.
— Ты это серьезно? Он на учете в ПНД? — вначале удивился, а потом спохватился Галыгин, помня о вызове на дуэль.
— Официально Павлов здоров. К счастью для меня и моей дочери, у него был прекрасный лечащий врач из института имени Бурденко. Он за один сеанс выводил его из запоя, депрессии и прочих отклонений. В прошлом году доктора убили какие-то подростки-отморозки — прямо в подъезде его дома, — с сожалением произнесла Елена Сергеевна и, неожиданно, тремя большими глотками осушила свой фужер.
— Врача звали Цибиков Юрий Николаевич?! — осенило Галыгина.
— Совершенно верно. Об этом случае писали в газетах и показывали по телевиденью. Трех несовершеннолетних убийц быстро вычислили, судили и дали каждому по десять лет. Надо бы дать больше, поскольку преступление произошло на почве национальной неприязни, — сказала Елена Сергеевна и прослезилась.
— Почему же Цибиков — мастер восточных единоборств — не смог справится с тремя молокососами? — удивился Галыгин, но вслух, что-то припоминая, спросил иначе: Его забили бейсбольными битами?
— Ему выстрелили в голову из травматического пистолета. Пуля попала прямо в глаз. Битами били уже мертвого, — уточнила Елена Сергеевна и попросила "плеснуть ей что-нибудь покрепче".
Галыгин понял, что Елена Сергеевна очень взволнована, вот-вот расплачется, и предложил рюмку коньяка. Она согласилась, заметив при этом, что "градуса понижать уже не будет". Галыгин принес с кухни бутылку Hennessey и одну рюмку. В отличие от Елены Сергеевны, ему, наоборот, нельзя было "градус повышать", так как завтра с утра надо было садиться за руль. Он уже прочитал SMS-сообщение от Антона Шлыкова о графике работы сотрудников отдела в предпраздничный день и, поскольку его место в очереди вполне его устраивало, послал лаконичное подтверждение: "OK".
— Лена, ты же с покойным Цибиковым, наверняка, общалась. Какой диагноз он ставил твоему мужу? — спросил Галыгин, до краев наполнив 50-грамовую рюмку коньяком высшего качества.
— Органическое раздвоение личности. С утра он нормальный мужик: делает физзарядку, обливается холодной водой, работает за компьютером, выезжает к клиентам, проверяет работу антикварного магазина и салона. По вечерам он впадает в прострацию и бредит наяву. Приступы чаще всего происходят в полнолунье, но случаются и в другие дни, особенно при сильной магнитной буре, — спокойно, без всхлипов, поделилась она своим горем.
Галыгин задумался. Не слишком ли много совпадений между литературным героем Павловым и его реальным прототипом?
Повисла напряженная пауза. Первой нарушила молчание Елена Сергеевна. Она сказала, что хотела бы сходить на кухню и перекурить, а потом, если он не возражает, принять душ и переодеться. Он понял, на что она намекает, и почувствовал сильное возбуждение.
— Переходим в спальную? — спросил он для подтверждения своей догадки.
— За стол вернуться никогда не поздно, — довольная, что он ее правильно понял, сказала Елена Сергеевна и чмокнула губами, изображая поцелуй.
Пока она отсутствовала, Галыгин расправил кровать и переоделся в мужской халат из велюра с шалевым воротником и манжетами из отделочного материала, великолепно сочетающегося с атласным кантом. Сей роскошный предмет мужского гардероба забыл в платяном шкафу прежний арендатор. Вряд ли он хотел сделать Галыгину подарок, иначе бы ему об этом непременно сообщил.
В целях создания интимной обстановки и улучшения сексуального восприятия Галыгин зажег в спальной ароматические свечи. Затем он отправился в ванную комнату и вернулся назад с визжащей (не в знак протеста, а наоборот) Еленой Сергеевной на руках. И когда она умело язычком надела известное резиновое изделие на известное место, он испытал чувство смущения и неловкости.
…Они вернулись в гостиную, примерно, через час и продолжили свой откровенный разговор.
— Лен, а когда ты познакомилась с Павловым? — спросил он, ожидая услышать от Елены Сергеевны возвышенно-романтический рассказ о Патриарших прудах, о любви с первого взгляда и "поцелуе души".
Елена Сергеевна сполна удовлетворила его любопытство, рассказав совсем не украшающую ни ее, ни Павлова, историю о том, что на самом деле произошло в мае 1978 года в спортзале московской средней школы на улице Красина. Она, оказывается, поспорила со своей подругой Ниной Петровой, что отдастся Павлову, который в ту памятную ночь устроился на ночлег не в спортивном зале "за барьером" из дорожных сумок, а на диване в кабинете физрука. Нина Петрова сама была не прочь побаловаться, но у нее, как назло, начались месячные. Перед тем, как завалится спать, Павлов побывал у школьного сторожа Кузьмича и "принял на грудь" стакан водки, иначе бы, наверное, на малолеток не повелся и под соответствующую статью УК РСФСР не подставился.
— А если бы это получило огласку, или если бы ты забеременела?! — ужаснулся Галыгин, представив себя на месте родителей четырнадцатилетней нимфетки Леночки Водонаевой.
— Первое было возможно, но второе — исключено. Пока Павлов отсутствовал, мы, трое бесенят, заглянули в его attachИ case и обнаружили несколько экземпляров "изделия N2". Это придало нам смелости: "Voulez-Vous Coucher Avec Moi", — смеясь над собой и своими подругами, призналась Елена Сергеевна.
— Вторая, понятно, это — Нина Петрова. А кто еще? — хотел знать Галыгин имя третьей любопытной девушки.
— Третьей была Княгиня, то есть Марина Князева, — назвала Елена Сергеевна третью участницу оргии.
— Он, что, и ее тоже?! — ахнул Галыгин.
— Меня он пожалел. Sangdieu, madame! Княгиню же, наклонив кверху попой, отмахал по полной программе. Она давно уже была не девочка, и от оргазма ревела, как белуга, — грустно улыбаясь, сказала Елена Сергеевна, вспоминая, как все это было.
— Из-за вашей глупости его могли засадить на десять лет, не меньше! — возмутился Галыгин.
— Он и отмотал десять лет, но не из-за нас, а за убийство по неосторожности, — сказала Елена Сергеевна и сразу помрачнела.
— Ты в этом уверена? — засомневался Галыгин, подозревая, что прототип литературного героя, изображенного в сочинении "ЭП-Мастера", мог выпасть из своего времени, как немец Курт Райнер, про которого он не так давно прочитал в Интернете.
