Алан Фостер - Избранные произведения. Том 4. Приговоренный: Путешествие в город мертвых. Приговоренный к призие.
— Скажи, — тихо сказала Марта, когда спор немного утих, — ты похоронил кого-нибудь на станции?
— Нет, я был слишком занят, надо было выяснить, остался ли кто-нибудь в живых. Мы можем похоронить их, когда придем туда, если их останки сохранились.
— Я много думала о моем положении здесь, у меня было для этого время. Когда мы свяжемся с компанией и объясним, что произошло, они захотят расширить станцию, пришлют новых людей. Им надо будет объяснить многое, предостеречь от ошибок. По понятным причинам мне нелегко будет вернуться к прежней жизни в Самстэде или еще где-то. Я бы хотела остаться здесь, если компания мне позволит.
— Мне кажется, ты ошибаешься в том, что не сможешь вернуться домой. Именно там, в Самстэде тебе будет лучше. Ты будешь носить костюм, а правую половину лица можно будет закамуфлировать.
— Рано или поздно все узнают о моей внешности. Все будут пялиться на уродку.
— Тебя можно полностью закамуфлировать, ты будешь выглядеть как все. И я собираюсь поступить так же. — Он похлопал себя по желудку.
— Может быть, я буду выглядеть, но не буду такой как все, Эван. С этим ничего не поделаешь. А все средства массовой информации будут охотиться за мной. Я не справлюсь с этим. Я застенчивая, Эван. Поэтому и выбрала такую профессию, как у меня сейчас. Я сторонюсь больших кампаний, мне лучше работать в лаборатории с двумя людьми, чем в офисе с сотнями. Нет, я приняла решение неделю назад в лесу, я остаюсь здесь. Надеюсь, компания согласится. Кто еще сможет так легко работать в этом диком мире без специального скафандра? Я привыкла к этому месту больше, чем кто-либо другой.
Эван заметил, что она неуверенно произнесла слово «кто-либо другой».
— Я уже не такая женщина, как остальные. Да и раньше была не такой, как все. Призма окончательно провела границу между мной и другими. — Они оба долго молчали. Наконец она улыбнулась. — Как домоседка я не особенно заботилась о своей одежде. Я не думаю много об украшениях, а теперь могу забыть их дома навсегда, мои украшения всегда при мне.
— Почему после того, как твои друзья вооружили тебя, ты не искала Гумулу?
— По двум причинам. Я не была уверена, что застану его врасплох, ест и он находится за защитным периметром станции. И я не знала, как найти дорогу к станции без моего скафандра.
— Разве ты не могла ориентироваться по солнцу?
— Я не умею ориентироваться по солнцу. Кто же думает об этом, если скафандр делает все, в том числе показывает дорогу домой, если человек заблудился. В костюме невозможно заблудиться.
Эван согласился, вспомнив свое полное доверие к МВМ. Может быть, были времена, когда некоторые просвещенные жители Самстэда могли некоторое время находиться без скафандра. Стоит ли чересчур надеяться на технологию в нашей жизни? Эта мысль заслуживала внимания.
— Вы говорите о возвращении к вашей Ассоциативе, — раздался голос.
— Это мой друг Эже, — пояснил Эван.
— Лазурная Высокого Разума Поверхность С Пироксиновыми Древовидными Включениями — если не возражаете. Но поскольку вы, люди, испытываете необъяснимую неприязнь к полным именам, можете называть меня тем словом, которое использовал мой товарищ.
— Очень рада познакомиться с вами, разведчик.
Эван выглядел немного озабоченным. — Знаешь, из их имен я способен выговорить только имя Эже. — Он посмотрел на друзей. — Библиотека, как зовут тебя?
— Называй меня «библиотекой», в противном случае тебе пришлось бы до вечера выслушивать мое полное имя. Когда мы передаем информацию между собой, то делаем это намного быстрее, чем вы можете себе вообразить.
— Если ты хочешь вернуться в свой лагерь, мы можем сделать это в любое время, — сообщил Эже Эвану.
— Как? Я без своего скафандра могу только ориентироваться по солнцу, и мы должны идти не спеша, чтобы не сбиться с пути. Чтобы дойти до станции, нам придется поплутать.
Эже издал отвратительный звук.
— Вам, возможно, да. Я функционирую иначе. Как вы думаете, почему меня называют разведчиком?
Эван улыбнулся.
— Ты помнишь все пути, по которым ходил?
— Разумеется, это моя работа.
— Если не возражаешь, мы пойдем с тобой, — сказал библиотека. — Мне еще многое надо изучить в людях.
— То же самое говорили мне мои врачи, — вставила Марта, — но начинали блуждать.
— Конечно, мы будем рады, если вы присоединитесь к нам, — сказал Эван. И снова обратился к Эже. — Ты хочешь найти путь от моего скафандра до станции?
— Ты до сих пор не знаешь всех способностей разведчика. Я покажу тебе путь, по которому надо идти.
— Замечательно. Пошли.
14
Во время долгого путешествия обратно в Ассоциативу было предостаточно времени для разговора, а симшиты и органоиды смогли сообщить друг другу много информации. Их возвращение было воспринято довольно спокойно и без особого шума, так как члены Ассоциативы были довольно сдержанны. Но присутствие Марты вызвало столько замечаний и комментариев, сколько только позволяла работа Ассоциативы.
Прощания последовали сразу же за приветствиями, и они отправились на поиски заброшенного МВМ Эвана, правда теперь количество путешественников увеличилось за счет прибавления еще нескольких воинов. У защищенного таким образом Эвана было время смотреть по сторонам и восхищаться удивительными окрестностями, которые совсем недавно так его пугали.
Марта постоянно показывала на какие-то маленькие удивительные силикатные диковинки, на которые Эван наверняка не обратил бы внимания, если бы не она. Временами он не вникал в смысл того, о чем она говорила, даже после долгих и подробных объяснений. Это беспокоило ее больше, чем его, потому что она боялась, что это отражало то, что в ней было потеряно что-то, свойственное человеку. Через несколько дней она не смогла себя пересилить и поделилась с ним своим внутренним беспокойством: что врачи, которые спасли ее жизнь и вынуждены были внести изменения в некоторые части ее разума для того, чтобы сделать возможным ее выживание, и они скрыли от нее то, что они сделали, чтобы избавить ее от еще большей травмы в будущем.
Он ее уверял еще (но не уверял, однако, себя), что ее усилившееся восприятие окружающего мира было единственно результатом изменений, которым были подвергнуты ее уши и глаза, и что реально она была таким же человеком и так же воспринимала окружавшее ее, как и он сам. Это вызвало у них обоих смех, и она больше никогда не упоминала о своих тревогах. Но он знал, что беспокойство все еще не покидало ее, и, возможно, никогда не покинет.
