Александр Борянский - Основатель службы «Диалог»
(«Какие знакомые слова! И какая парадоксальная ситуация: этот человек дает мне МОЕ задание, да еще говоря при этом то же самое, что неделю назад сказал мне щеф! Вот это ситуация, черт побери!»)
— Я сделаю это! — вполне искренне ответил Степан Стеблов. — Я обязательно все сделаю.
Телятевский внезапно проснулся среди ночи. На краю кровати сидел человек со свечкой, пламя которой он прикрывал рукой. Увидев, что князь проснулся, человек убрал руку, и Телятевский узнал недавно перебежавшего к восставшим Степана Стеблова.
— Здравствуйте, Михаил Игоревич, — сказал Стеблов.
Андриевский протер глаза и спустил ноги на пол.
— Что, нашли? — хриплым со сна голосом проговорил он. Бенью на мгновенье даже показалось, что это настоящий, подлинный голос Андриевского.
— Нашли, Михаил Игоревич, нашли.
— Вам повезло.
— Вам тоже. Что вы ему наговорили?
— Да в общем, почти ничего. Ему не надо было ничего пространно объяснять. Он оказался очень понятливым.
— А я-то сначала подумал, что вы у Циолковского.
— Зачем? Я уже был там.
— Когда?
— В молодости.
— В чьей?
— В своей. Читайте «ЖЗЛ», Бенью, это вам поможет в работе.
Бенью обиженно засопел.
— Кстати, Бенью, вам не надоело за мной гоняться? Неужели вы не видите, что после моих посещений ничего не происходит?
Бенью промолчал.
— Я убеждал Спартака: уходи во Фракию, уходи. Иди домой! Я был молод и не понимал. Я хотел изменить конец — мне было жалко этого сильного человека. И что же?
Бенью твердо решил не отвечать. Все уже было двадцать раз переговорено и лишний раз затевать спор ему не хотелось. Андриевский это понял.
— Значит, пора сматываться из этой плоскости, — сказал он.
— Да. Но на этот раз смерти не будет. Михаил Игоревич, с каких пор вы стали вселяться в людей, которым предстоит прожить еще пять лет?
— Не понял?
— Князь Андрей Телятевский умер в 1612 году.
— Вы ошибаетесь, — спокойно ответил Андриевский. — Это ошибочная версия, к сожалению, вошедшая во все издания. По моим данным, князь убит вместе с воеводой.
— Это красиво, — согласился Бенью. — Но это не так. Что у вас за данные?
— Я понимаю ваш ход. Вы хотите, чтобы я открыл вам свои источники информации. Но я не сделаю этого. Еще я понимаю вашу досаду: имея целый информационный отдел КС, о некоторых вещах вы знаете меньше, чем я. Конечно, это неприятно.
— Да, нас интересует, откуда вы берете информацию. Но в данном случае это не ход. Это факт — князь Телятевский умер в 1612 году. Это не из истории и не из энциклопедии — это факт проверенный, проверенный нашей Службой. Двадцать пять часов назад наш агент присутствовал при смерти князя. Узнав об этом, я сомневался целые сутки, прежде чем поверил, что вы находитесь в Андрее Телятевском. Оказывается, вы тоже способны ошибаться, Михаил Игоревич.
— Но я должен был умереть у него на глазах, — пробормотал Андриевский.
— Если бы это случилось — параллельность возникла бы вне всякого сомнения.
Андриевский изменился в лице.
— Подождите… — прошептал он. — Подождите, Бенью…
— Ждать некогда, Михаил Игоревич. Все подготовленно и через… через 13 секунд начнется насильственная телепортация.
— Нет! Нет!.. — закричал Андриевский. — Постойте, Бенью! Вы ведь ничего не знаете о темпоральных вихрях! Вы ничего о них не знаете!.. Не знаете… не знае…
Князь Андрей Телятевский проснулся утром в своей постели. В голове шумело.
— Что это? — спросил князь, недоуменно оглядываясь по сторонам.
— Тебе, князь, ночью дурно сделалось, — объяснил подоспевший лекарь. — Это все после отравления, это пройдет.
— После какого отравления? — удивился князь.
— Ну, которое четыре дня назад приключилось. А воевода-то меня сразу прислал. Смотри, вылечи мне, говорит, князя Андрей Андреича, обязательно вылечи…
Князь вспомнил, как ему сделалось дурно, как за столом внезапно закружилась голова… Дальше тоже что-то было, но уже очень смутно. Вроде бы воевода. Причем почему-то разгневанный. И еще какой-то человек. И еще что-то… Но нет, не вспоминалось.
И тут в дверях Телятевский увидел Болотникова.
— Идем, князь, — сказал тот, — близка развязка.
И в этих словах Телятевскому почудилось тоже что-то знакомое… Но он так и не вспомнил.
Как известно из истории, Иван Исаич Болотников в 1607 году сдал Тулу царским войскам. Особой необходимости в этом не было: восставшие могли бы продержаться еще довольно долго, а к Туле уже шло подкрепление. Однако слезные мольбы наполовину затопленных местных жителей, среди которых начался голод и мор, достигли-таки своей цели. В обмен на обещание сохранить всем жизнь, а также уничтожить запруду, губящую город, Набольший Воевода сдался на милость обрадованных победителей. Большинство восставших Шуйский действительно не тронул: князь Телятевский, например, даже остался боярином. Но на зачинателя всей этой смуты, на самого Болотникова царского слова уже не хватило. Ему Шуйский приготовил ужасный, мучительный конец. Болотников был заточен в Каргопольский острог, потом безжалостно ослеплен шилом, продержан несколько суток в ледяной воде и, наконец, утоплен.
Но, говорят, перед самой смертью он улыбнулся. Видимо, что-то вспомнил.
* * *Просторный, светлый зал суда ничем не напоминал переполненного инфернальностью средневековья.
— Встать, суд идет!
Все меняется в этом мире, а данная формула уже долгое время остается неизменной.
— Слушается дело Андриевского Михаила Игоревича по обвинению в нарушении 5 Закона Плоскостных правонарушений и незаконном пользовании закрытой Визой.
Как все знакомо… Какой это уже раз?
— Андриевский Михаил Игоревич, две тысячи пятьдесят первого года рождения, семь раз осуждался за нарушение 5 Закона Плоскостных правонарушений и шесть раз за незаконное пользование…
…Болит голова.
Позади 186 диалогов. Много.
Теперь, после всего этого, он уже не может спокойно смотреть кино или читать книгу — все время лезет в голову, что было бы, если показать это кому-то из них, ушедших в вечность. Что если прочесть «Войну и мир» Пушкину? Или Кутузову? Или показать Шекспиру цветной стереофильм из жизни Древнего Рима? Наверное, к лучшему, что это невозможно — физические тела не могут передвигаться по плоскостям. Правда, когда-то давно он почитал Лермонтову кое-что из Высоцкого. «Я хотел бы увидеть этого человека, сказал Лермонтов. — Если, конечно, он еще жив. Вообще-то я не верю, что подобным людям суждена долгая жизнь…» Это было сказано за два дня до дуэли с Мартыновым.
