Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру
Я увидел страницу рейтинга со своим ником, ее заполняли неизвестные мне имена, плюсы, одни только плюсы напротив них, столбик имен быстро двигался вниз и казался бесконечным. Вдруг я увидел ник SolaAvisa, который тоже проголосовал за мою смерть. Мне стало очень больно. «Черт! Как же ты мог?!» — закричал я. И услышал спокойный голос Одинокой Птицы: «У тебя ведь есть твой Бог — пусть Он и защитит тебя». Он исчез и остановившийся, было, столбик имен побежал дальше вниз. Вдруг я опять выхватил взглядом знакомый ник. Фея! «Ведь сегодня же ты поставила мне минус! — простонал я. — Откуда же здесь плюс?» — «Ты извини, пожалуйста, — заверещала Фея в ответ. — Но никто, понимаешь, никто не хочет поддерживать тебя. Что же я буду не как все? Я попросила администрацию поменять мой минус на плюс. Ты прости, Скиталец, но тебе раньше надо было думать — нельзя же быть одному правым, а всем остальным — нет». Столбик опять понесся вниз. Цыпочка. Я услышал радостный смех, по экрану залетали розовые ангелочки с блестящими крылышками. «Мой Ангел помог мне, — весело сообщила Цыпочка, — попроси своего тоже о помощи. Может, твой Хранитель тебе поможет?» Затем столбик остановился у Ника Шамана. Шаман прыгал с бубном вокруг костра, на нем были шкуры зверей, и вид у него был страшный и дикий. Я даже не стал спрашивать его ни о чем. Не потому, что он был в трансе и не мог ответить, а потому, что понял: Шаман совершил свой выбор, одна из сторон треугольника все-таки притянула его к себе. И это не христианство, увы. И список опять стремительно понесся дальше. Последним я увидел ник Ветра. Я не поверил своим глазам. «И ты?» — только что и сумел произнести я. В горле встал ком. Я больше не мог ничего говорить. «Друг мой, — ответил Ветер, — Ты не очень прозорлив. Подумай сам, как могло случиться так, что я не оказался в списке номинантов?» — он подождал моего ответа, но я просто физически был неспособен ответить. Меня как парализовало. Тогда он продолжил сам: «Дурак ты, Скиталец, неужели ты до сих пор не догадался, что я из администрации Мэйл.Ру? А что? Славненько я замаскировался? Но ты меня не выведешь на чистую воду, нет, тебе никто не поверит. И знаешь, мне очень хочется с тобой, дурачком таким, поиграть, как кошке с мышкой: мое имя еще появится в списке рейтинга. Ты еще очень повеселишься, гадая, кто на твоей стороне, а кто нет. Но ты один! Один, один! И твой Бог тебе не поможет, потому что Его нет… Думаешь, ты хорошо спрятался? Ты глуп, как пробка, Скиталец, откуда, по-твоему, взялся тот сатанист, который следит за тобой? Ты марионетка, Скиталец, и ты проиграл. И ты, и Дашка, и Длинноухий, и Цыпленок».
Когда он назвал Цыпленка, я в ужасе проснулся. Сел на кровати. Помотал головой, стряхивая кошмар. Ужас ушел, но неприятный и сильный осадок остался в душе. Заноза какая-то в сердце. Было еще темно, Дашка спала. Я встал перед иконами и помолился. За всех, кто был в моем сне. И за себя. Чтобы не потерять веру в людей.
Потом я сделал активную зарядку, на улицу выходить не рискнул, но на Дашкином беговом тренажере пронесся до Предтеченского храма, пролетел вокруг всего Каменного острова, а затем, — на всех парах, домой. Электричество на пару минут вырубило. Экран тренажера почернел, показатели сбросились, поэтому я не сумел ознакомиться с результатами своей пробежки, но сам чувствовал — скорость была, что надо.
Зарядка помогла мне придти в себя. Перед тем как приступить к работе, я написал Хакеру. Почему ему? Не знаю — он единственный в моем сне не поставил мне плюс. Я сообщил ему о конкурсе, о том, что я номинант, да и SolaAvis, который нас познакомил когда-то, тоже. Не может ли он, Хакер, чем-то помочь? Он ведь шишка теперь Антарктическая, и связи в ООН, будь здоров, надо бы этот дурацкий конкурс пресечь. «Ты, конечно, человек теперь занятой, — писал я, — и я не стал бы тебя беспокоить по пустякам, но дело ведь касается человеческой жизни и смерти. И если что, — поворачивал я на шутку. — Можно ли мне с семьей будет перебраться к тебе в Антарктиду, если я стану победителем?»
Пока я писал Хакеру, оказалось, что Дашка уже встала. Напуганная моими вчерашними предостережениями, она решила с утра пораньше посмотреть, что показывает видеофон — нет ли на лестнице какой опасности. Но он ничего не показывал, кроме черноты… Видеофон сломался.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Естественно, я прежде всего позвонил в фирму, которая устанавливала видеофоны, рассказал об утреннем скачке напряжения, после чего камеры на лестнице и в лифте перестали работать. В фирме мне ответили, что установка аппаратуры производится беспроводным способом, зависит только от стабильности работы подстанции, и никаким боком не касается проблем с электричеством на самой точке. Чтобы окончательно меня уверить в своей правоте, диспетчер протестировал камеры. Они работали, но видеофон по-прежнему ничего не показывал. Прежде чем принять вызов мастера, диспетчер попросил меня проверить, есть ли вообще на лестнице свет. Я, было, пошел, но у самой двери мне вдруг резко захотелось этого не делать. Испугался я, струсил, ничего не скажу, стыдно, конечно, но такая уж пошла жизнь, что всё вдруг стало связываться в один мрачный безысходный круг, волей-неволей, из мухи слона сделаешь. И лучше уж так, чем наоборот.
С дедовых времен на двери осталась цепочка с сигнализацией. Мы никогда ею не пользовались, но тут я решил, что ее время пришло: можно, подстраховавшись, слегка приоткрыть дверь и выглянуть на лестницу. Я так и сделал. Диспетчер оказался прав: в образовавшуюся между дверью и косяком щель свет не поступал. Я удивился, такого никогда раньше не было, хотя отец рассказывал, что в его молодости подобные вещи случались довольно часто. Потянув дверь на себя, я почувствовал сопротивление, дернул сильнее, она не закрывалась — кто-то держал дверную ручку с противоположной стороны.
Тут в прихожую вышла Дашка.
— Что случилось? — спросила она.
Вот только ее мне сейчас не хватало!
— Вызови милицию, — процедил я, сжимая зубы от напряжения, изо всех сил стараясь закрыть дверь. Щель была всего ничего, но мне не удавалось уменьшить ее ни на миллиметр.
— Какую милицию? Не надо милицию, — раздался из темноты лестницы ворчливый протест. — Откройте-ка лучше. Это я, Хиппа.
Я выругался, отпустил ручку, снял цепочку. Дверь открылась и вошел Хиппа с Найдой на поводке.
— Ну, напугал, — облегченно вздохнула Дашка. — А что со светом творится?
— Не знаю, — помотал лохматой шевелюрой Хиппа, — света нет до первого этажа. Он выразительно и бестактно посмотрел на Дашку — мол, поговорить с супругом надо, и жена ушла на кухню.
— Ты и вправду не знаешь, что со светом? — спросил я.
