Николай Симонов - О завтрашнем дне не беспокойтесь
— И перестали отпускать подсолнечное масло в разлив — досыпала ему соль на рану интеллигентная его супруга Ариша, накладывая на голову холодный компресс, после того, как он вечером поведал ей о некоторых обстоятельствах своего внезапного сердечного недомогания. Ариша, конечно, лукавила, ибо, родившись в Москве еще до революции, о пролегавшем на Бронной трамвайном пути никогда не слышала. То же самое подтверждают архивы транспортного управления Мосгорисполкома.
IIПавлов тоже чувствовал себя неважно — нет, сердце у него не болело, однако мысли были угрюмы, как тротуары в предрассветные часы. Опять уже в который раз он вспоминал события того злосчастного дня, когда согласился стать сексотом. Не подумайте хорошо. К общеизвестному слову sex понятие сексот относится, примерно, также как половая норма к половому извращению.
Сексотами в Советском Союзе назывались секретные сотрудники органов государственной безопасности. Их вербовали из разных слоев общества, с целью получения информации о политической благонадежности разнообразных социумов граждан (например, группа студентов, коллектив НИИ или цех оборонного предприятия) и отдельных подозрительных личностей. Их также часто использовали в качестве провокаторов, подставляющих неудобных для существующей политической системы граждан, при недостатке прямых улик, под конкретное уголовное дело. Порученную им работу сексоты, как правило, выполняли без отрыва от учебы или производства, но не бескорыстно. В назначенное время: до или после трудовых будней, — они подходили к двери малоприметного кабинета, в котором их поджидал ответственный сотрудник территориального органа государственной безопасности, и негромко стучали. Наверное, поэтому в народе их еще называли «стукачами». Справедливости ради, следует отметить (подчеркнуть), что здоровое чувство отвращения, которое испытывало к сексотам-стукачам большинство советских граждан, коренилось отнюдь не в осознанном неприятии ими Советской власти или коммунистической идеологии, а где-то на уровне подсознания, или, как бы сказал старик Кант — априори. Сексотом Павлов стал на 3 курсе университета. И не по своей воле.
На него надавили, угрожая в противном случае «сшить дело» про убийство по неосторожности. История же была такова. В начале 70-х годов, с целью поддержания порядка в общежитиях МГУ имени М.В. Ломоносова, в том числе в общежитии Главного здания (ГЗ) на Ленинских горах, был сформирован комсомольский оперативный отряд, который сразу начал действовать решительно и с размахом. Павлов членом оперотряда не состоял, сам в общежитии не проживал, но его, как старосту группы и члена бюро комитета комсомола геологического факультета, иногда вызывали в туда на различные общественные мероприятия. И вот, однажды, ему сказали, чтобы он в воскресенье, в половине девятого утра прибыл в корпус «Б», якобы, для содействия проведению инструктажа по противопожарной безопасности. Он еще удивился, почему так рано, но в назначенное время явился. На самом деле в тот день оперотряд МГУ при содействии комсомольско-профсоюзного актива проводил операцию по тотальной проверке паспортного режима. Ровно в 8 часов 30 минут все жилые корпуса Главного Здания МГУ были оцеплены, одновременно перекрыты все выходы, лестницы, лифты и переходы, и начался планомерный досмотр всех комнат, включавший обыск санузлов, шкафов и прочих укромных мест, где могли бы притаиться нарушители паспортного режима. Не миновала чаша сия и комнаты на 16-ом этаже корпуса «Б», где проживали студенты-геологи. В одной из них мирно почивала в объятиях жениха-мичмана из черноморского города Поти студентка его группы по имени Марина. Павлов знал о Марининой помолвке, но не знал, что ее жених приехал к ней на свидание. На стук в дверь и требование: «Откройте, проверка паспортного режима!»— будущие молодожены отреагировали неадекватно. Марина велела жениху забраться на подоконник и спрятаться за плотную штору.
Но он так испугался или, наоборот, осмелел, что открыл окно и забрался на карниз. Потом прикрыл окно и затаился. Павлов вошел в комнату первый. Марина сделала ему знак, что она не одна, и он начал убеждать оперотрядников в том, что они эту комнату уже проверяли. Все двери при этом, разумеется, были открыты настежь. После недолгого препирательства комсомольско-профсоюзные активисты, озябнув на сквозняке, отправились дальше по коридору.
Павлов прикрыл за собой дверь, намереваясь пойти вслед за ними. И надо же было такому случиться, что он, вдруг, снова открыл дверь в комнату Марины, чтобы принять ее благодарность. В этот момент бравый мичман выбирался на подоконник. Сильнейший поток воздуха, ворвавшийся в комнату, распахнул окно, которое, в свою очередь, сбило незадачливого жениха с карниза. Какова была сила удара неизвестно. Пострадавший упал вниз с высоты 60-ти метров. Разбился насмерть. Павлов сильно переживал по поводу данного инцидента и готов был полностью взять всю вину за гибель человека на себя. Он лишь категорически отрицал наличие, как у него, так и у Марины преступного умысла. Дело в том, что, по показаниям свидетелей, он и Марина на первом курсе университета состояли в интимной близости.
Подрабатывавший в то время дежурным 16/17-го этажа корпуса «Б» студент истфака Печёнкин дал показания, свидетельствующие о том, что Павлов неоднократно выходил по утрам из ее комнаты. Следствие продолжалось три недели. Были опрошены десятки свидетелей, наблюдавших последний полет мичмана, и проведен следственный эксперимент с участием настоящего каскадера с киностудии «Мосфильм». Все это время Павлов находился под подпиской о невыезде. Заболела, а потом и вовсе слегла, признавая долю вины в случившемся, его мать, которая когда-то наотрез отказалась признать в черноглазой и бойкой провинциалке Марине будущую невестку, заподозрив ее в меркантильном интересе приобрести посредством ее любимого младшего сына московскую прописку. Ровно через год Мария Эдгардовна Павлова (в девичестве Сперанская) ушла из жизни в результате обширного инфаркта. За три дня до даты первого судебного заседания Павлова пригласили по повестке в известное здание на площади Дзержинского. Там, особо не церемонясь, ему прямым текстом сказали: «Согласитесь сотрудничать с органами — дело закроют. Иначе в соответствии со статьей 106 УК РСФСР Вам грозит лишение свободы на срок до пяти лет».[1] Опытный адвокат уже поставил его в известность о том, что близкий родственник разбившегося мичмана — далеко не последний человек в прокуратуре ВМФ СССР, да и к тому же — дагестанец. При таком раскладе садиться на скамью подсудимых Павлов не захотел, и стал секретным сотрудником КГБ. Он продолжал учиться в университете, оставаясь старостой группы. Правда, из бюро комитета комсомола факультета его все-таки вывели. Но он об этом не жалел, так как больше времени оставалось на учебу, а также на сотрудничество с органами, которое, если не вдаваться в подробности, было связано с пресечением сбыта наркотиков и валютных операций. Марина после закрытия уголовного дела как-то очень скоропалительно написала заявление об отчислении из МГУ, и уехала к себе на родину — в Вологду. С тех пор они ни разу не виделись.
