Дмитрий Володихин - «Если», 2008 № 11
— Корнелий! — заорал фавн, еще только приближаясь к цели. — Корнелий, открывай!
Он увидел, как из дома Де Фрешей выскочил бородатый, кряжистый гном, всплеснул руками и как мог быстро побежал к калитке. С неба посыпались первые капли, и все же пришлось притормозить — на коротеньких даже для своего крохотного тела ножках Корнелий вовремя добраться не успел.
— Еще немного, и привез бы кашу, а не зерно! — на бегу бросил Топус, протискивая тачку во двор. — Куда его?
— Да вон, под навес, — Корнелий уже спешил, переваливаясь, к дверям. — И накрой брезентом, там лежит кусок.
— В дом-то пустишь? Смотри, какая гроза!
— Да от тебя воняет, козлоногий! Разве только на минутку.
Топус накрыл тачку и успел подбежать к крыльцу одновременно с Корнелием и хлынувшим ливнем. Тяжело дыша, оба вошли в холл.
— Не топчи! — сразу потребовал гном. — Стой на месте, я тряпку принесу, копыта оботрешь. И вообще не расслабляйся: хозяева сегодня быть не обещали, но что-то полетов нынче много. С утра прямо стекла звенели от полетов — скутеры, флайеры, грузовички…
Пока Корнелий выискивал на своих полочках да в ящичках подходящую ветошь, Топус огляделся. Фавнам в дома заходить не положено, и поэтому каждый визит к гному Де Фрешей превращался в приключение. Кресла, диваны, экраны, изящные столики, картины на стенах… А вот и новость — одной картины нет, вместо нее прямоугольник чуть более темных обоев.
— Во! — Корнелий шлепнул перед фавном самой грязной тряпкой, которую сумел отыскать. — И забери потом с собой, тебе в хозяйстве пригодится. Замерз?
— Ага!
Конечно, замерзнуть фавн после своего галопа ну никак не мог, но вопрос был традиционным. Ведь не просто так он, получив весточку от приятеля, прикатил ему тачку зерна. Корнелий быстро сунул руку в один из ящичков, что так щедро усеивали стены холла рядом с входной дверью, и добыл бутылку.
— Присаживайся, — широким жестом указал он на пол. — Кружки возьми на полочке справа. Сейчас расскажу тебе новости — закачаешься… Но сначала оцени напиток!
Топус подставил кружку, и ноздри его полукозлиного лица жадно раздулись. Что скрывать — все фавны не дураки выпить. Но хозяева смотрят на это сквозь пальцы, ибо полевые работники пить умеют, в отличие от кентавров, например. Да и как уследишь за тем, что происходит в далеких от поселков овинах по ночам? Однако напитки фавнов грубы, потому что к технологическим выдумкам они мало способны. То ли дело Корнелий — этот мастер на все руки, художник от самогоноварения.
— Чувствуешь? Груша!
Топус, махом осушив налитое, кивал. Груши он с первого раза не почувствовал. Наверное, не отдышался еще. Но все равно — разве это сравнишь с пойлом старика Барбоса, которое даже фавны могут пить, лишь заткнув нос!
— Вот так-то, рогатый! — Корнелий остался доволен выражением лица Топуса. — А теперь и поговорить можно…
— Плесни еще.
— Погоди, выпьешь, когда новости услышишь. — Гном, подпрыгнув, устроился на пуфике. Хозяева, поставив на него ногу, шнуровали обувь. — В общем, ты тоже заметил: с самого утра полеты, полеты… А на востоке, кстати, как?
— Так же, — кивнул Топус. — Мне даже страшно было: уже гроза начинается, а флайеры чуть ли не между молниями снуют! И все на Порт-Остров.
— Это сегодня. А вчера наоборот, из Порт-Острова по всем поселкам разлетались. И что ты думаешь, гений сельхозработ?
Корнелий жадно поскреб густую бороду, из-под бровей глядя на приятеля. Фавн вздохнул.
— Не может быть!
— Может. Они уехали, все! И не в гости, в гости столько вещей не тащат. Я уж не говорю о слугах.
Топус уставился на пустой прямоугольник на обоях.
— Ага, — кивнул Корнелий. — Хозяйка в последний момент картинку взяла. Она, говорит, мне всегда нравилась! А дети нам свои игрушки раздарили. Ну, те, которые во флайер не разрешили взять. Дети врать не умеют! Они прощались с нами. Эвакуация.
Корнелий налил еще, теперь обоим по полной. Фавн поскреб себя меж рогов — он не знал, радоваться новости или печалиться. Все народцы знали о том, что такое однажды может случиться, но никто всерьез не надеялся, что Эвакуация придется на их век. За спиной Корнелия в стене холла открылась маленькая дверца, оттуда вышла полная, румяная гнома с печальным выражением круглого личика.
— Огурцов!
— Да! — Гном обернулся, нимало не испугавшись появления супруги. — Да, мои предки ведут свой род от гномов-огородников! Кстати, с некоторых пор это и твоя фамилия тоже. Наверху убралась? Отдыхай, у меня гость.
— Здравствуй, Матильда! — Фавн привстал. Он побаивался жены друга, да и тот обычно тоже. — Хозяева уехали?
— Огурцов, Огурцов… — осуждающе протянула Матильда и скрылась в той же дверце, громко хлопнув ею на прощание.
— Сегодня есть повод, — объяснил свое поведение Корнелий. — Ну что, за Свободу?
— За Свободу, клянусь Мертвой Землей! — Топус опрокинул в горло самогон и смахнул слезу. — Не знаю, что нас ждет, но мы ведь так этого хотели!
— Точно, — согласился гном. — А еще… Тихо! — Он подскочил к дверному глазку на уровне своего лица и в ужасе отпрянул. — Свобода свободой, а молодой хозяин вернулся! Быстро прячься за диван, ляг там и не дыши!
Не успели копыта испуганно прыгнувшего фавна скрыться за высокой спинкой дивана, как Корнелий открыл дверь. И все же немного опоздал, за что тут же был вознагражден несильным пинком. Молодой хозяин, Йон Де Фреш, вбежал в дом и тут же кинулся вверх по лестнице.
— Двух оседланных кентавров, быстро! — крикнул он уже сверху.
— Нинон? — спросил несколько обиженный таким обращением гном. Он даже не успел поприветствовать хозяина, только начал поклон.
— Я слышала, уже связываюсь с конюшней, — ответил через коммутатор мелодичный голос арахны. — Пусть фавн немного подтянет ноги, молодой хозяин может заметить, когда пойдет обратно.
Гном, не зная толком, как расценить возвращение хозяина, занял руки: схватил веничек и подмел без того чистый холл. Стараясь унять дрожь, Топус свернулся калачиком и теперь размышлял: а что будет, если Йон его все-таки заметит? В обычное время он обязательно отправил бы обнаглевшего фавна на конюшню, чтобы кентавры хорошенько обработали нахала плетьми. И Корнелия, конечно, тоже. Но теперь, если на Острове в самом деле идет Эвакуация… Может, ограничится пинком, а может — пристрелит на месте. Поди пойми их, хозяев!
— Он идет, — предупредила арахна.
Она явно нервничала, иначе не стала бы так часто подавать голос без приказа. Арахны вообще не жалуют других общением, молчаливость — одно из врожденных качеств ее народца.
